Через 10 дней Риббентроп через Шуленбурга снова просит Молотова усилить поставки нефтепродуктов (особенно в связи с событиями на Западном фронте) и выражает неудовольствие невыполнением со стороны СССР заказов на зерно.

Из бесед советских представителей с германскими официальными лицами (они отражены в советских документах) было заметно неудовлетворение позицией Германии и ее нежеланием выполнять соглашения. Но если обратиться к немецким документам и ознакомиться с их интерпретацией, то можно проследить и их недовольство. Так, 10 мая главный немецкий экономический эксперт на переговорах Риттер в письме к Шуленбургу писал, что цена на нефть, которую Москва поставляет Германии, на 50 % выше мировой и составляет 45 тыс. немецких марок, в то время как Германия предлагает 36 тыс. В то же время цена на уголь, поставляемый Германией, установлена ниже мировых. Таким образом, Германия несет значительные убытки[743].

Любопытно, что, по сообщениям Риттера, Молотов, не отрицая этого, ссылался на то, что советские требования сопоставимы с тем, что немцы запросили за крейсер «Лютцов». Через два дня Риттер откровенно пишет, что у немецкой стороны складывается впечатление, что советские участники переговоров не стремятся к достижению соглашения в соответствии с ранее намеченными договоренностями[744]. Он выдвигает конкретные претензии фактически по всему комплексу, связанному с советскими поставками и т. п., при этом сослался на упомянутое распоряжение Геринга[745].

Поскольку в Берлине продолжали считать, что ситуация остается неудовлетворительной, Риттер предложил, чтобы Риббентроп снова, как это было в январе 1940 г., обратился лично к Сталину с письмом[746]. В проекте этого письма Риттер повторил все претензии германской стороны и по поводу нефти и по поставкам металлов. Он заверял, что в случае принципиальных изменений позиции Москвы германская сторона также готова выполнять все свои обязательства[747].

Помимо экономических проблем стоит обратить внимание на небольшой вопрос. В постановлении Политбюро от 5 апреля 1940 г. фактически утверждался проект приказа НКВД о порядке применения оружия пограничными нарядами на советско-германской границе. В соответствии с этим приказом, подписанным Берия, в случае применения оружия при задержании нарушителей на советско-германской границе пограничным нарядом надлежало следить за тем, чтобы пули не ложились на территории Германии[748]. Появление такого приказа явно показывало, что такие нарушения не были единичными и, очевидно, стало результатом соответствующих переговоров между представителями СССР и Германии.