Власти стремились использовать любой повод для обвинений политссыльных в негативном воздействии на настроения местного населения. В ноябре 1923 г. секретарь Енисейского губкома РКП(б) Кисис информировал Сиббюро ЦК о попытках сосланных в Красноярск эсеров оказать влияние на местных единомышленников, собравшихся на «ликвидаторском» съезде. В конечном счете власти пришли к выводу, что ввиду своей малочисленности и изолированности группа не представляет серьезной общественной опасности. Однако губком не сомневался в «антисоветской» направленности деятельности ссыльных и выражал сожаление, что на этот раз их не удалось вывести на «чистую воду»[971].

Летом – осенью 1922 г. в политсводках ГПУ отмечалось враждебное отношение крестьянства Нарымского края к власти. Как утверждалось, это было результатом агитации «окопавшейся» в сельсоветах и райисполкомах «эсерствующей интеллигенции и духовенства»[972]. Местные власти в лице партийно-советских работников и представителей политического надзора были склонны преувеличивать опасность со стороны ссыльных и выдавать свои опасения за действительность. Однако для этих опасений имелись некоторые основания. Память местных жителей хранила образы царской ссылки. Как известно, до революции ссыльные «политики» в целом заслужили хорошую репутацию у жителей Сибири. Властям нужно было потрудиться, чтобы сформировать у населения негативное представление о политссылке, которая частично сохраняла прежний состав репрессированных «политиков» и старые традиции.

Местные жители неодинаково относились к различным группам ссыльных и высланных. На их восприятие влияли и популярность отдельных личностей, и определенные стереотипы. В первую половину 1920-х гг. во всех донесениях органов надзора за ссылкой подчеркивалось наиболее сочувственное отношение населения к ссыльным представителям духовенства. Особенно неприятная для властей ситуация сложилась в Нарымском крае, куда была сослана большая группа «тихоновцев». По информации с мест, ссыльные «попы» воспринимались нарымскими крестьянами как «страдальцы за Христа». По инстанциям шли тревожные сигналы о том, что к находившемуся в Колпашеве митрополиту Агафангелу (А.Л. Преображенскому) стекаются паломники со всех окрестностей. Отмечался факт замены «обновленчества» «тихоновщиной» в Каргаске как результат влияния «поповской» ссылки. Уполномоченный Томского губотдела ГПУ по Нарымскому краю Смирнов, выступая 21 июля 1923 г. на закрытом заседании Нарымского райкома, заявил, что «крестьяне приходят попам на помощь, и таким образом попы висят на шее у крестьянства и влияют на него». В конечном итоге власти пришли к выводу о необходимости более жесткой изоляции ссыльных «клириков»[973].