В декабре 1925 г. в Барнаульский окружном ВКП(б) поступило письмо секретаря Шелаболихинского райкома. В нем сообщалось, что в районе с. Шелаболиха, где проживает высланный из Москвы эсер Васильев, «проскальзывают эсеровские идеи». Исходя из этого, райком признал необходимым «установитъ факт» по линии ОГПУ и обратить на него особое внимание во время проведения кампании[977].

Таким образом, не только действия самих политссыльных, но и настроения окружавшего их населения власти считали достаточным основанием для санкций по отношению к репрессированным.

С начала 1928 г. главной заботой властей стало противодействие возможному влиянию на местное население со стороны ссыльных коммунистических оппозиционеров. Все несанкционированные сверху контакты с ними местных коммунистов тщательно фиксировались и пресекались. В отношении «контактеров» делались оргвыводы. Так, инструктор Сибкрайисполкома Шостак и преподаватель краевых курсов Карчемник получили строгие взыскания за свои визиты на квартиры к Л.С. Сосновскому и М.С. Богуславскому. На граждан, уличенных в «порочащих» связях с «троцкистами», заводили специальные списки, которые передавали в окружные контрольные комиссии. В мае 1929 г. на бюро Ачинского окружкома ВКП(б) обсуждалось поведение местных оппозиционеров во главе с инструктором потребсоюза П.А. Лобастовым, который «имел связь с ссыльными, вербовал сторонников и распространял контрреволюционную литературу», а также проводил собрания, на которых обсуждались вопросы оказания помощи ссыльным[978].

Вышестоящие власти настойчиво призывали местных функционеров «не терять бдительности». В феврале 1928 г. Барнаульский окружком ВКП(б) разослал по райкомам письмо «О недопустимости связи с чуждым элементом», в котором указывал на опасность в условиях нэпа «разложения» отдельных «клеток» общественного организма на местах, где концентрировались административно-ссыльные, «спекулянты», «волокитчики» и др. Как подчеркивалось в письме, удаленность от Центра, недостаточно организованные массовая общественная деятельность, контроль и наблюдение затрудняют борьбу с «этим злом», вместе с тем нисколько не оправдывают недостаток решительных мероприятий со стороны парторганов и ячеек ВКП(б)[979].

На граждан, уличенных в нежелательных контактах, власти оказывали не только силовое, но и агитационно-пропагандистское воздействие. По мнению политссыльных, органы ГПУ – ОГПУ распространяли о них слухи как о «монархистах» и «поджигателях». Местным жителям просто давали понять, что контакты с «социально опасными лицами» нежелательны. Однако и местные партийные лидеры, и представители прокуратуры опасались влияния ссыльных на крестьян в районах, где отсутствовали партийные ячейки. Особое беспокойство у них вызывало положение дел в Нарымском крае, где при внушительной ссылке ощущался недостаток опытных партработников, а местные партийцы погрязли в пьянстве. Для исправления ситуации на «слабые» участки посылали «опытных» партработников. Например, в феврале 1925 г. в Парабели на беспартийной конференции инициативу, как считалось, не без участия политссыльных, захватила группа эсеров. Райком направил туда заведующего агитпропотделом Путренко и секретаря райкома РЛКСМ Журавлева. Усилиями командированных «товарищей» властям удалось направить ход конференции в нужное им русло[980].