В конце XV и начале XVI века князья, на долю которых достались приднепровские уделы, чувствуя, с одной стороны, силу подвластных им общин, с другой оставленные военными людьми, перешедшими в западные уделы, должны были приноровиться к обстоятельствам и войти в известные сделки с общинниками. Поэтому то они способствуют развитию общин, как юридическому так и военному, удерживая за собою и только право верховной власти над ними во время мира и начальства над их ополчениями во время войны, – а также вотчинное право на села, населенные людьми несвободными. Этот образ действия, гарантируя права общин, был вместе с тем выгоден для князя, так-как он избавлял последнего от обязанности держать на собственные деньги наемное войско и предотвращал возможность возникновения аристократии, в пользу которой следовало бы со временем уступить часть своих прав и вотчинных владении. Таким образом, в приднепровской Руси мы встречаем в XV и XVI веке органически образовавшийся, укрепившийся и выросший из туземных элементов общинный порядок устройства, под верховною – властью князей, происходивших от Гедиминова дома или же от рода дворян, получивших уделы на правах равных с Гедиминовичами. Это устройство находится в уделах князей Корецких, Вишневецких, Ружинских, Чарторыйских, отчасти Олельковичей и дворянского рода Лянцкоронских, утвердившегося в южной Подолии. В истории мы встречаем первые его следы именно в то время, когда оно приобретает полную силу и окончательное развитие, т. е. в начале XV столетия; встречаем его только под чужим, заимствованным от Татар именем Козаков[127]. Князья, предводительствующие ими, носят тоже особенное название – гетьманов. В пользу, такого мнения о происхождении Козаков мы, кроме сказанного, можем представить следующий доказательства:

1) Одновременное появление Козаков не только на приднепровьи, но и во всей Руси, где общинный порядок уцелел по каким бы то ни было причинам, как-то: на Дону, в Рязани, в Белой Руси[128].

2) Безосновательность всех мнений производивших Козаков от Козар, Касогов, Черкассов и всяких других кочевых народцев, поглощенных Половцами, а потом Монголами, – мнений, не выдерживающих никакой критики как потому, что они основаны единственно на случайном созвучии одного какого-нибудь названия, так и потому, что мы не находим малейшего следа в истории существования всех этих народов в продолжение трех веков, между исчезновением их в XII в. и появлением Козаков в XVI, – молчание, невозможное при поселении какого бы то ни было племени на пространстве от Рязани до Дона и от верховьев Западной Двины до устья Днестра. Мы знаем притом, что Козаки, не смотря на случайную и гораздо позднейшую примесь, представляют везде элемент чисто славянский[129].