Одновременно с Вишневецким и Лянцкоронским в Южной Руси имел удел однокровный с ними князь из дома Гедимина – Евстафий Ружинский, – человек, известный современникам по своему прекрасному воспитанию, полученному за границей. При его содействии Козаки получили правильное военное устройство: вместо бывшего неравномерного деления на курени и околицы, они разделились на 20 полков с выборною старшиною и с полным правом самосуда, который теперь сделался атрибутом полковой старшины; княжеские старосты и наместники были удалены от вмешательства в козацкие дела. Эти обширные уступки в пользу общинного начала не могли произойти без согласия князя, и действительно, все хроники приписывают эту уступку Евстафию Ружинскому; реформа эта с его стороны была сделана не без рассчета: по примеру Козаков Ружинского, те козацкие общины, который находились в уделах других, соплеменных ему князей, организируются таким же самым образом; а, встретив противодействие со стороны своих князей, признают над собою власть Ружинского, виновника новой реформы. И действительно, в числе полков, подвластных ему, мы встречаем уже полки козацкие, лежавшие в тех землях, где несвободное народонаселение признает власть других княжеских, родов, во власти которых, и остается оно до времени окончательного торжества в придрепровской Руси общинного начала, при Богдане Хмельницком. Таковы, например, полки: Дубенский, Каневский и Переяславский, расселенные среди имений Вишневецкого; Брацлавский, находящийся в уделе Лянцкоронских; Киевский, лежащий в бывшем уделе Олельковичей, превращенном в 1471 г. в воеводство, зависимое прямо от великого князя. Князья, которых власть подрывалась таким образом, протестовали пред лицем великого князя и короля Польского, Сигизмунда I; но Ружинский успел доказать на деле многочисленными победоносными походами против Татар и Турок – сколь полезную военную силу могут доставить государству Козаки, соединенные и правильно организированные, и потому Сигизмунд 1 подтвердил новую реформу и оградил Козаков от княжеских притязаний, признав их вечною собственностью те земли, на которых они были поселены по обеим берегам Днепра[138]. В виду такого упадка княжеской власти, потерявшей, в пользу общинного выборного начала, лучшую из своих привилегий – право начальствовать общинным ополчением, князья были недовольны подтверждением реформы Ружинского и ее последствий со стороны Сигизмунда I, и потому самый энергический и самый сильный из них – Димитрий Вишневецкий переехал к Василию III Иоанновичу и предложил ему присоединить свой удел к великому княжеству Московскому; но со стороны Василия и наследника его, Иоанна IV Грозного он не нашел достаточной поддержки. Попытки Великороссиян – овладеть Северскою и Черниговскою землею в 1534 г. были отражены Ружинским и Киевским Воеводою Немировичем. Старания самого Вишневецкого – утвердиться то на Хортице, то на правобережной Украине, где он завладел было на время Черкассами и Каневом в 1537 г., побудив жителей этих городов к восстанию против королевского старосты, – оказались тщетными[139]. Вишневецкий увидел, наконец, несостоятельность своих усилий и получил от царя Иоанна, в замен за свои приднепровские земли, Белев и другие волости. Но вскоре он заметил, что, в виду организующейся на крепких основаниях централизации великих князей Москвских, невозможна всякая самостоятельность отдельных княжеских родов; притом, опасаясь опалы со стороны царя Иоанна, раздраженного боярами и решившегося переломать их притязания, он перебежал опять в Литву и, принятый в милость Сигизмундом II, полупил обратно имения, находившиеся в его родовом уделе. Но потеря княжеской власти была для него невыносима, и потому он решился на трудное предприятие – завоевать себе новое княжество в Молдавии; во время этого похода он был схвачен и казнен Турками 1564 г.