После Вишневецкого казаки явились грозою для Крыма и самого Константинополя, появились под самыми его стенами на своих «чайках»; так, например, Богданенко разорил весь Крым, пройдя его с огнем и мечом, пока хан был занят набегом на Московское государство. Набеги казаков служили причиной частых неудовольствий между польским и турецким правительствами, и потому король Стефан Баторий, желая подчинить их правильному режиму, попытался образовать из них регулярное коронное войско, дал им гетмана и старшину, пожаловал знамя, булаву, бунчук и печать.

Но это не остановило казацкой удали, а, наоборот, дало новый толчок казачеству в его развитии, и твердо основавшаяся Запорожская Сечь продолжала оставаться грозой мусульманского Востока.

Запорожские казаки жили на днепровских островах, за порогами; главный их притон назывался Запорожскою Сечью. Казаки эти были бездомные, бессемейные, жили в шалашах, сплетенных из хвороста, ели самую простую и грубую пищу. Женщин в Сечи не было: кто приведет в Сечь женщину, того казнили смертью. Все большие дела решались миром, или радою; рада же выбирала и атамана. В Сечь принимали всякого, кто приходил; не спрашивали – кто он, откуда пришел, как и чем прежде жил, лишь бы он был не еврей и не католик. Сюда же хаживали и семейные казаки попировать, повеселиться, достать славы и добычи.

За славой и добычей казаки запорожские ходили часто; без набегов им жить было и скучно и голодно. Они беспрестанно дрались с крымскими татарами, либо ходили морем в турецкую землю. Свои морские наезды они делали в лодках, которые назывались чайками. Лодки эти сверху были открытые, без палубы, и едва виднелись над водой; а чтобы их не заливало и не опрокидывало морской волной, к бокам их привязывались большие пуки хвороста. На чайках казаки переплывали Черное море, брали с бою встречные турецкие корабли, нападали та берега, жгли и грабили города и села. Вернувшись с добычей в Сечь, казаки начиналась пировать. Горелка (хлебное вино) лилась рекой, раздавалась музыка, шли пляски. Пьяный казак бросал горстями золотые и серебряные деньги; ни по чем шли дорогие парчи, камки, бархаты; в несколько дней прахом разлеталось то, чего иному хватило бы на многие годы. Над Сечью стоял гул от песен, от криков, от шумного, пьяного веселья».

С. 9. «Окончив беглый исторический обзор Малороссии, обратимся к Малороссии настоящей.

Число всех малороссов, принадлежащих к русским подданным, достигает более 20 миллионов. Собственно Малороссией мы считаем теперь губернии: Полтавскую, Киевскую, Подольскую и Волынскую, хотя малороссами заняты отчасти и смежные губерний: Харьковская, Екатеринославская, Курская и Воронежская. Кроме того, малороссы встречаются и в Белоруссии. По различию чисто украинского наречия от наречия малороссов, живущих на Волыне, в Подолии и в Люблинской губернии, их делят теперь на восточных и западных. К числу первых относится все население губерний: Киевской – на север до реки Тетерева, Полтавской, Харьковской и Черниговской, а также население уездов соседних губерний. К числу вторых относится земледельческое население губерний Подольской, южной части Волынской, северной части Бессарабской и большей части Люблинской. У западных малороссов, которых поляки называют русинами, остававшихся долее под польским владычеством, в наречии заметна примесь польского языка, а в жизни не заметно достатка. Наоборот, у первой группы, то есть у восточных малороссов, язык сохранился в чистом виде, и в жизни заметен некоторый достаток, который дает им черноземная плодородная земли».