При своем назначении в 1997 г. Аннан привел эти аргументы, обещая положить конец бесполезности ООН, в которой она пребывала последние три десятилетия. Все воспоминания о Новом международном экономическом порядке канули в небытие; развитие – ныне выраженное в терминах борьбы с бедностью и болезнями – стало центральным пунктом его стратегии. Любой Генеральный секретарь знал, что двумя главными постами в системе ООН кроме его собственного, назначения на которые традиционно делались в соответствии с пожеланиями американцев, были посты руководителей Всемирного банка и Программы развития ООН. Одного этого факта было достаточно, чтобы восприимчивый к политической ситуации Секретариат позаботился о таком определении развития, которое оказалось бы привлекательным для Вашингтона.

На более абстрактном, но не менее важном уровне в то время происходил принципиальный семантический сдвиг – люди перестали говорить о правительстве и начали вместо этого говорить об управлении. «Эра большого правительства закончилась», – заявил президент Клинтон в своей инаугурационной речи в январе 1996 г. Однако альтернативой Клинтону, Блэру или Аннану не являлся отказ от правительства, как при Рейгане или Тэтчер: он привел к программам структурных преобразований и тоже не сработал. Миру требовалась стратегия, которая была бы, по словам представителя Всемирного банка, «одновременно удалена от провальных интервенционистских доктрин левых и государственного минимализма правых»[464].

Ответ для тех, кто искал третий путь, заключался в концепции, возникшей в 1980-х гг. в бизнес-школах по обеим сторонам Атлантики. «Корпоративное управление» изначально возникло в качестве расплывчатой концепции, существовавшей в форме двух концепций – привлекательной интеллектуальной, напоминавшей руководителям о социальной ответственности, безопасности и экологической сознательности, и второй, более суровой, в которой демократия рассматривалась как проблема, а (плохое) правительство как главный враг (хорошего) управления. Термин имел две стороны: он указывал на всеохватность, этику и ответственность, но одновременно подразумевал подозрительность по отношению к формальным политическим институтам и правительствам, характерную для эпохи Тэтчер и Рейгана[465]. Из бизнеса новая концепция распространилась на саму ООН. Меньше десятилетия спустя после появления первых книг и статей о корпоративном управлении фраза «корпоративное управление» уже была у всех на устах[466]. В 1995 г. Комиссия по мировому управлению, учрежденная шведами, опубликовала доклад «Наше глобальное соседство» и призвала переосмыслить концепцию ООН и ее отношения с другими группами и институтами. При поддержке ООН выпускался даже журнал под названием «Всемирное управление». «Мы говорим «управление», потому что не знаем, как в действительности назвать то, что сейчас происходит», – писал один из авторов того периода. Тем не менее оно означало отход от формализованных общественных институтов к нормам и ценностям, регулирующим стандартам и системам законов, а также попытку ООН привлечь новых сторонников путем внедрения социально значимых фигур в управляющий аппарат. Это была не старая ООН, состоящая из государств, которые разговаривали друг с другом; это был (по крайней мере, это подразумевал термин) просто центральный узел в гигантской глобальной сети, включающей в себя правительства, экспертов, неправительственные организации и бизнес[467].