Йель ушел в свою комнату, включил душ и вяло подумал, подрочить или нет, но пока вода согрелась, у него пропало желание. Он ощупал в паху лимфатические узлы, решил, что он слишком пьян для душа, лег на кровать и подумал включить телек и найти программу, на которой не будет гигантской физиономии Рейгана. Он заснул без ужина.

Йель сидел за круглым столиком в утренней столовой – с похмелья, в висках ломота, во рту вата – когда миссис Вишня встретила в дверях Романа и провела к столику Йеля. Роман смотрел в пол и, раскрыв номер «Адвоката округа Дор», уставился в него, с красными ушами.

Йель все утро спрашивал себя, какого черта на него нашло, о чем он думал, но в итоге решил, что должен держаться естественно и дать понять Роману, что все в порядке, что нормальным геям ни к чему заниматься с утра самоедством.

– Сегодня мы должны выяснить детали, – сказал он. – Как бы нас всех ни увлекала история Ранко.

Может, ему следовало что-то добавить, сказать доброе слово. Чтобы Роман не подумал, что он тоже избегает этой темы. Но до него стало доходить, как медленно теперь для них потянется время, какая натянутость их ждет на обратном пути и на следующей неделе. Он был так поглощен вопросами об инфекции и так доволен своими ответами на них, что забыл прошлым вечером более обыденные вопросы: угрызения, привязанность, ожидания, неловкость.

Миссис Вишня принесла им тосты.

– Правда ведь, президент вчера произнес прекрасную речь? – сказала она. – Это была просто поэзия.

– Не сомневаюсь, – сказал Йель.

– Вы не смотрели?

– Я смотрел, – сказал Роман. – Вы правы. Поэзия.

Всю дорогу к дому Норы Роман глядел в боковое окошко. Йель подумывал извиниться перед ним. Но это могло вызвать впечатление, что он воспользовался положением старшего. И что еще хуже: это, возможно, укрепило бы представления Романа о сексе как о чем-то, чего нужно стыдиться, за что нужно извиняться. Это могло отбросить его в развитии лет на пять.

Сыграла ли роль неопытность и зажатость Романа в том, что Йель не смог устоять? Или он потянулся бы к любому в такой ситуации? Он так не думал. Он бы не потянулся к тому, кто мог причинить ему боль.

Забавно, что Чарли считал Романа не представляющим опасности как раз в силу его невинности. Может, Чарли совсем его не знал.

– Сегодня вам нельзя с ней слишком много говорить, – сказала Дэбра.

Йель ее заверил, что они просто соберут недостающие сведения. Дэбра уселась с вязаньем на лестнице, но могла видеть комнату через дверь. Йель подумал, что переел на завтрак. Или, может, недоел, чтобы нейтрализовать остатки земляничного вина, бурлившие у него в животе.