Хочешь доказательства того, сколь приятны мне были твои прославления? Я письменно напоминал тебе, чтобы в будущем ты воздерживался от таких похвал[1590]. Хочешь знать, сколь я огорчен, будучи отвергнут тобой? Я очень желаю, чтобы ты убедил в том, в чем убеждаешь, желаю покоя, купленного ценой даже такого бесславия.

Теперь посмотри, сколь сходятся остальные твои суждения.

Было опубликовано письмо Меланхтона, в котором он приписывает тебе очень многое, однако меня несомненно предпочитает всем древним. Опять же некий Эразм Альбер[1591] — θεοδιδακτος[1592] твоей школы — либо сравнивает меня с божественным Иеронимом, либо предпочитает меня ему.

Если все древние отцы, если Иероним ничего не понимал в теологии, если они вместе с церковью пребывали в слепоте, то из жалости к ним я спокойно снесу свою слепоту вместе с таким большим числом выдающихся людей. Однако так же как меня нисколько не встревожила похвала твоих приверженцев, так меня почти развеселил твой приговор. Сколь великим теологом оказался бы я для папы, если бы я вставлял повсюду в свои сочинения твое учение! Но что до меня, то я прекрасно знаю меру и всегда предпочитаю вместе с Павлом мыслить трезво, так как знание делает заносчивым, а любовь созидает[1593]. И теперь я даже весьма рад, что нет у меня такого множества знаний, чтобы заслужить имя ересиарха, как заслужил его чрезвычайно сведущий в Писаниях Арий[1594]. Поэтому я прошу тебя, Лютер, вколачивай это всеми силами, чтобы всех убедить в том, что я ничего не понимаю в теологии; это не только мне, но и тебе на пользу. Ведь есть такие люди, которые разносят по свету пустейшие слухи и заставляют очень многих верить, будто все, что пишет Лютер, он выпил из груди Эразма; в изданных книгах они даже называют меня твоим учителем, а тебя — моим учеником, одновременно обременяя меня совершенно необоснованными похвалами и унизительнейшим образом умаляя твои знания. Защити от этих пустомелей свое знание, которое ты прославляешь; за эти твои труды я тебе буду весьма благодарен.

Так как в этом обсуждении ты не доказал своего удивительного, столько раз прославленного знания, то о нем пойдет речь в другое время. А пока у меня дело только к твоему краснобаю, которому ты придал красочно обрисованный тобой вид и поручил правильное построение речи, чтобы он со своим ораторским искусством и выступал в роли оратора. Однако он потратил много слов, жалуясь на твою некрасноречивость, на превознесение твоего знания и моего красноречия, на отказ мне в знании, на прославление твоего духа. На твой стиль я нигде ни одним словом не пожаловался. О твоем знании мы уже много раз слышали, и не его нам в тебе недостает; я всегда искренне признавал свое невежество. Дух, на который ты притязаешь! Хорошо бы тебе его выказать в своих сочинениях, а не говорить о нем настойчиво и постоянно!