Но разве не было уже народных представительств, демократических организаций, рожденных революцией, разве не было нового австрийского парламента — и германского Национального собрания, заседавшего во Франкфурте?

Что касается Франкфуртского парламента, то уже в течение первых недель стало ясно, что он стал жалким подобием парламента. Как ни велико было разочарование деятелей 1848 г. в связи с неудачей германской революции, было бы чудом, если бы ход событий был другим. Перед германской революцией стояли те же трудности, что и перед австрийской, и ей знакомы были те же внутренние противоречия. Но в то время как австрийцы обладали развитым национальным сознанием и Австрия имела свою сравнительно сильную, правда в последние десятилетия отодвинутую на задний план, буржуазию, в Германии ничего подобного не было. В Австрии требования буржуазных свобод, ответственности правительства перед народом не были новостью. В течение целого столетия, от Хёрнигка до Иосифа II, подобные идеи публично высказывались и обсуждались. Они способствовали просвещению чиновничьего аппарата. Конечно, в 1848 г. в Австрии произошла большая трагедия, подобная трагедии 1809 г., когда австрийская буржуазия продала австрийский народ и его священное наследие — свободу — за чечевичную похлебку господства над нациями.

В Германии же не было ничего подобного. Немецкая буржуазия была разъединена и слаба, не имела ни традиций, ни почти даже и стремлений к свободе. Народ же лишь однажды, в течение одного года, в ходе великой освободительной войны познал, что такое свобода, — тот народ, которому столетиями запрещалась и была недоступна даже мысль о достоинстве и правах человека. Задавленное крестьянство, бессильная и вконец разоренная мелкая буржуазия противостояли множеству князей и дворян. Конечно, были некоторые области, где развитие протекало несколько иначе, — это прирейнские области, Берлин с его новой буржуазией, приморские города, некоторые районы Саксонии, но как их было мало в сравнении с остальными частями Германии! Так случилось, что революция потерпела поражение еще при первых проявлениях деятельности нового восходящего класса — класса рабочих, в то время как крестьяне были угнетены, а немецкая буржуазия, ища помощи, заискивала перед своими князьями.

Франкфуртский парламент полностью отразил положение в стране. После первых торжественных речей и избрания австрийского эрцгерцога Иоганна председателем нового союза парламент погряз в спорах по поводу порядка дня заседаний и в бесконечных дискуссиях. Парламент не вынес ни одного решения, не утвердил ни одного закона и вскоре сделался лишь мишенью для дешевого остроумия реакционеров. Австрийские демократы тоже скоро поняли, что такое сотрудничество, такое «подобие» революции является только обузой. Призывы к созданию единого немецкого государства, правда, иногда еще раздавались в Вене, но это были лишь слабые отзвуки мартовских призывов, в осуществление которых уже никто больше не верил. Австрийской революции предстояло теперь одной проделать свой трудный путь до конца. Склонить же вновь на свою сторону своих прежних союзников из числа народов монархии, которых она потеряла, избрав путь во Франкфурт, она уже не могла.