Иоган Райф, два раза останавливаемый пикетчиками, вырвался наконец к центру города и здесь уже беспрепятственно помчался по улицам по направлению к Нуседорфу. Там находился штаб 6-й танковой армии СС.

— Иоган, что ты задумал? — спросил его белый от напряжения Фридрих Кёз, в кармане у которого был мандат офицера связи.

Райф опалил его холодным взглядом:

— Ты патриот или не патриот Австрии?

— Да, я патриот.

— Значит, ты поможешь мне убить этого грязного борова — обергруппенфюрера Иозефа, прошу прощения, Зеппа Дитриха.

— Ты с ума сошел! Кто туда тебя пустит?

— Ровно в три часа он выйдет из штаба и поедет на радиостанцию, чтобы еще раз выступить с призывом к своим войскам не отдавать Вену.

— Откуда ты знаешь это?

— Знаю. За жизнь Соколла он мне заплатит собственной шкурой.

— Но мы… Но мы ведь тоже погибнем?

— Возможно. Ты обязан знать, это приказ самого Соколла. Я должен был его передать твоей группе. Теперь мы выполним его сами. Больше не задавай мне вопросов.

Перед штабом было много машин. Это были машины офицеров связи, самих штабистов, высшего командования. Показав в последний раз удостоверения офицеру охраны, Иоган Райф и Фридрих Кёз заняли место в ряду других машин. Все курили, разговаривали, коротали свои часы, с беспокойством прислушиваясь к артиллерийской канонаде. Часто слышались слова:

— Есть известие, что Малиновский пошел в обход Вены с севера.

— Русские хотят прихлопнуть нас, как в мышеловке.

— Без паники, господа офицеры! Наш обергруппенфюрер умеет из них вывертываться.

— Балатон — одно, Вена — другое. Сорок шестая армия русских начала форсирование Дуная.

— Там они не пройдут. Фюрер в числе дополнительных сил в этом направлении бросил танковую дивизию из состава группы армий «Висла».

Иоган Райф кинул взгляд на часы. Оставалось шестнадцать минут до ожидаемого срока. Немцы вообще пунктуальны, генералы — в особенности. Война войной, а распорядок есть высшая форма всяких порядков.

Фридрих Кёз не знал, что творилось в душе у его соратника, с которым за последнее время они успели побывать и в захваченном танковым десантом Нойнкирхене, и дождаться там прихода основных сил русских, и затем очутиться в штабе самого Толбухина, хотя понял, что тот пойдет на все, чтобы выполнить приказ Соколла. Но этот приказ, прежде всего, касался самого Фридриха Кёза. Он еще ни о чем не подозревал, а ему уже были подготовлены и форма и документы. Умирать не хотелось. Тяжело умирать в двадцать четыре года. Разве можно вырваться из этого скопища машин и людей? Их немедленно схватят… Старший фельдфебель тоже взглянул на часы. Как удивительно быстро бежали стрелки…