Не случайно, как мы видели по ранее приведенным примерам, даже законодательство Моисея исходило в целом ряде случаев не из стремления сломать местные, сложившиеся обычаи – нормы обычного права, но оградить то зло, которое содержится в них, мягко и последовательно направляя сложившиеся формы отношений к тем, которые являются наиболее гармоничными, соответствующими идее личности, нации, общества.

Предположим, однако, что есть некая высшая идея, реализация которой позволяет сломать какие угодно исторические формы, любые, пусть даже и дурные, проявления индивидуальности. Но что бы это означало? Лишь то, что те формы проявления человеческой личности, которые возникают по мере ее самореализации, были бы отвергнуты, упразднены. Что вместо ответственной самореализации своего дарования, вместо индивидуального поиска и почина мы получили бы сломленное человечество, безвольное, дезорганизованное, безответственное, утратившее последние черты Божественного образа. Понятно, что «высшая идея», реализация которой представлялась крайне необходимой, есть явление ложное по своей сути, как не соответствующая истинному предназначению и идее человеческой свободы.

С тем же успехом можно было бороться с особенностями национальной жизни и особенностями национального характера. Более того, всегда присутствующее неравенство в рамках одной нации составляющих ее территорий, их индивидуальность напрямую обусловлены наличием или отсутствием на данной территории устойчивых социальных групп, их реальной силой, способностью оказывать большее или меньшее влияние на национальную культуру, историю и формирование социальной политики.

Практически всегда и везде мы наблюдаем такие тенденции, как сопоставление и конкуренцию, например, между Москвой и Петербургом, СевероЗападом и ЮгоВостоком. Они проявляются даже на территории одного населенного пункта («война улиц»). Это есть конкуренция за признание своей главенствующей роли в деле становления общенациональной культуры. Поэтому решение проблемы социального расслоения общества и противостояния социальных групп внутри единого общества есть вопрос практичной и взвешенной внутренней политики.

Естественность и повсеместность возникающих социальных групп приводит к тому, что вся сфера социальных отношений общества принимает структурированный характер, причем один и тот же человек может одновременно входить в состав нескольких социальных групп, что свидетельствует об отсутствии клановости и стремления к самоизоляции в основе подобных социальных образований. Безусловно, мы говорим лишь о здоровом проявлении идеи социальной группы. История доказывает, что далеко не всегда эти органичные элементы оказывались на высоте поставленных перед ними задач, но практически всегда их позитивная роль в социальном обустройстве общества была заметной.