Отдельное расследование о членстве в Славянском обществе Киселевича и Ярошевича было проведено в феврале 1826 г.[676] Комитет обратился с запросом об участии в Славянском обществе ряда лиц к А. С. Пестову, Я. М. Андреевичу, А. К. Берстелю, В. А. Бечаснову. Полученные ответы были заслушаны на заседании 15 февраля. Оказалось, в частности, что Киселевич и Ярошевич никому из них не известны; так ответили и спрошенные позднее Ю. К. Люблинский и П. Ф. Выгодовский. Следователи решили вновь обратиться к Спиридову для «определительного» показания и подтверждения его первоначального свидетельства[677]. Отметим, что в рамках расследования Комитет обращался с запросами о Киселевиче и Ярошевиче главным образом к офицерам, служившим в артиллерии, и к гражданским чиновникам, – не было ни одного запроса, обращенного к офицерам пехотных полков, которые на этот момент в большинстве своем еще только доставлялись в Петербург. Доказательство того, что Комитет пошел по неправильному пути, не заставило себя ждать: показания об участии в тайном обществе указанных офицеров сделали другие подследственные.

Н. Ф. Лисовский, в ответах на первые вопросные пункты от 14 февраля, передавал слова А. Борисова, с которыми тот обратился к офицерам Пензенского полка: «Я имею письмо в Троицкий пехотный полк к двум ротным командирам… Они приняты в тайное общество комиссионером Ивановым. Соединятся с вами на дороге к Новоград-Волынску»[678]. По словам Лисовского, он вместе с Громнитским отговорил Борисова ехать в расположение Троицкого пехотного полка для вовлечения его в мятеж, взял письмо Иванова и обещал передать его Киселевичу и Ярошевичу при встрече с Троицким полком; письмо затем они сожгли.

Другой участник переговоров с Борисовым, Громнитский, в ответах на вопросные пункты, помеченные той же датой – 14 февраля, показал, что план, представленный Борисовым, заключался в поднятии подчиненных заговорщикам частей и их движении в сторону Новограда-Волынского, Житомира и Киева, с попутным присоединением артиллерийских частей и пехотных полков, ближайшим из которых был Троицкий. Громнитский удостоверял: данные о том, что Киселевич и Ярошевич принадлежат к тайному обществу, содержала записка от Иванова, которую доставил Борисов. Автор показания далее утверждал: «Намерение Борисова ехать в Троицкий пехотный полк к Киселевичу и Ярошевичу мы отклонили тем, что он разъездами своими может навлечь подозрения, что нас откроют, и намерения наши останутся без исполнения». Борисов затем уехал к третьему офицеру Пензенского полка, Тютчеву, и вскоре вернулся вместе с ним. Громнитский, вопреки Лисовскому, свидетельствовал, что отдельного письма в Троицкий полк Борисов не привозил, а было только письмо от Иванова к офицерам-пензенцам и другое письмо к ним от члена Славянского общества И. В. Киреева. О содержании письма Иванова он утверждал: в нем говорилось, что Иванов «открыл Киселевичу и Ярошевичу об обществе и принял их – до того времени я не знал о сем… Письма эти сожгли»[679]. На основании сведений, имевшихся в письме, Громнитский показал: «Троицкого пехотного полка капитан Киселевич и поручик Ярошевич по окончании уже [Лещинского] лагеря, во время содержания Троицким полком караула в г. Житомире, были приняты Ивановым в Общество славян, к которому Иванов принадлежал уже давно»[680].