С этой точки зрения достаточно характерным выглядит сообщение Муромцева о некой «книге», в которую вписывались имена лиц, согласившихся участвовать в собраниях общества. Эта информация не оставляет сомнений в том, что речь идет о конспиративной структуре, располагавшей письменными документами, в том числе уставного характера, прием в которую предусматривал «подписку», письменное обязательство, столь свойственное декабристским союзам.

С другой стороны, контекст данного указания не позволяет все же полностью отождествить выражение, примененное мемуаристом для характеристики отношений между давними товарищами («наше общество»), именно с тайным обществом, хотя такое истолкование видится нам наиболее предпочтительным; и, возможно, употребляя это выражение, автор воспоминаний вкладывал в него как раз это значение. Однако нельзя полностью исключить и другого истолкования: мемуарист подразумевал лишь постоянные встречи определенного устоявшегося круга давних друзей и единомышленников, не оформленного в конспиративную организацию.

Вызывает вопросы и хронологическая привязка сведений, сообщенных в цитированном мемуарном фрагменте. Сам Муромцев относит собрания «общества», на которых имели место «тайные разговоры», или точнее – начавшуюся подписку в «книгу», от которой он уклонился, к лету 1822 г. По его словам, в это время П. Х. Граббе, командуя Лубенским гусарским полком, находился в Ярославле. Сведения эти, однако, следует признать не вполне точными: указанным полком Граббе командовал с 1817 г., в марте 1822 г. по высочайшему приказу был лишен командования и уволен со службы; лишь после сдачи полка Граббе прибыл по приказанию начальства в Ярославль[1147]. Покинул он Ярославль только в июне 1823 г., уехав в Петербург, а в августе этого же года по высочайшему приказу его возвратили на службу[1148]. Очевидно, память мемуариста в отношении хронологии событий недостаточно точна.

В ряду важных наблюдений над воспоминаниями Муромцева стоит еще остановиться на сообщении мемуариста о том, что ему стало известно об осведомленности правительства о собраниях в доме И. А. и М. А. Фонвизиных («правительство уже обратило на это внимание»). Эти сведения, вероятнее всего, отсылают к доносам М. К. Грибовского, осведомившего полицейские службы о собраниях участников тайного общества в доме Фонвизиных в Москве. Упомянутый мемуаристом А. И. Нейдгардт в 1823 г. был назначен начальником штаба Гвардейского корпуса и уехал в Петербург[1149]. Таким образом, события, описанные Муромцевым, происходили, судя по приведенным им сведениям, по-видимому, не ранее начала 1821 г. и не позднее 1823 г.