Помимо моей воли слова эти прочно запечатлелись у меня в памяти. Заскоки… Пять лет уже как война кончилась, долго ли еще будут эти заскоки?

— Где же свадьба играется?

— У тетушки моей Анфисы. Там просторно.

У тетушки Анфисы и вправду было просторно. Две больших комнаты с высоченными потолками — две залы, как называла их Анфиса Прокофьевна, — запросто поглотили всю свадебную компанию.

Невесту я узнал сразу, как только вошел в комнату — портрет ее Юрий нарисовал довольно точно. И черные волосы с едва заметной сединой, и совершенно особенные глаза — сама смелость и сама тревога — все было, как говорил Юрий. И только имя… Имя было не ее. Ни Катя, ни Катюша, ни Катерина…

— Вас не так зовут, — сказал я.

— Вас, по-моему, тоже. — Она улыбнулась. — Мы еще поговорим об этом.

Едва мы обменялись этими странными словами, как всех пригласили за стол. Оказалось, ждали только меня. Были хорошие вина, хорошие речи, а я все думал об имени, какое лучше всего подошло бы Катюше-невесте. Меня посадили рядом с ее подругой, милой светловолосой хохотушкой, решившей почему-то, что меня надо непременно развлекать. Она как могла развлекала, а мне становилось все грустнее. Когда меня попросили произнести речь, я мог вымолвить всего два слова.

— Поздравляю, завидую, — сказал я, обращаясь к Юрию.

Жених оценил и мою откровенность, и предельную краткость. Настроение у него было преотличное, он острил, улыбался, целовал дамам ручки, он был счастлив. И Катюша светилась радостью. Через край веселье ее не лилось, она держала его в рамках, но не взаперти. После моих слов в глазах у нее блеснули серебристые искры и через минуту погасли под пристальным взглядом матери. Эффектная женщина, еще молодая, мать Катюши была, пожалуй, единственным человеком, кто не разделял свадебного веселья, а жених не замечал, не хотел этого замечать и, по-моему, на глазах творил ошибку. Теща есть теща, с ней считаются, даже если не хотят.

Моя светлокудрая соседка крикнула «горько!», и тут все заахали, запричитали, коря и себя, и друг друга за то, что соблазнительный этот возглас долго никому не приходил в голову. Стройная, элегантно одетая мать невесты тихо поднялась и вышла в соседнюю комнату. Юрий и Катюша смущенно друг другу улыбались. Я увидел в дверях припудренную мать Катюши и тоже гаркнул «горько!». Это подстегнуло Юрия, и он довольно решительно потянулся к невесте. А может быть, появление тещи прибавило ему злости-смелости. И гостям и Катюше эта смелость пришлась по душе.

Соседка моя Тамара прошептала мне на ухо свое крайнее удивление тем, что Евгения Михайловна, мать Катюши, умная и рассудительная женщина, никак не может взять в толк, что Юрий очень даже подходящая партия для Кати. Что там ни говори, а ведь у нее сын, это тоже нельзя сбрасывать со счету. Да Юрий в любом случае жених завидный. Фронтовик, журналист. Красавцем его, может быть, и не назовешь, да ведь мужчине это и ни к чему. Мужчине мужество нужно, ум нужен, да еще, может быть, веселый характер. Все это у Юрия есть, а что еще нужно?