Оба полковника были боевыми офицерами. Войну, как говорил один из них, не прошли, а «проползли». От западных границ до Москвы и до Сталинграда, а потом обратно. Им ничего не надо было доказывать, они оценили ситуацию сразу. А майор Глушков оказался крепким орешком. Жичин старался внушить ему, что они советские граждане, а многие из них достойны самых высоких наград, что в пленении своем они неповинны. Рассказывал ему истинные судьбы этих людей, знакомил с офицерами из числа помощников, которые прекрасно воевали и в рядах Красной Армии, и в партизанских отрядах во Франции. Ничто не помогало. Все доводы разбивались о холодное упрямство. Жичин знал один верный способ: майору надо было приказать. Приказ он выполнил бы.

«Утрясется», — спокойно сказал вновь прибывший полковник Лебедев.

Расставаться с Парижем было грустно. И с городом, и со своими подопечными, и с Маргаритой Владимировной.

— Не печалься, Федор, — успокаивал друга Комлев. — Мы свое дело сделали, совесть перед людьми у нас чиста. Я давно взял себе за правило: что бы ни случалось, надо хорошо, по совести делать свое дело.

Проводить пришли Маргарита Владимировна, Николай Дмитриевич, полковник Лебедев.

— Счастливого пути!

— Счастливо оставаться!

БЛАГОДЕТЕЛЬ Повесть

БЛАГОДЕТЕЛЬ

Повесть

I

— Женюсь! — воскликнул Юрий, влетев в комнату. — Слышишь, Федор, женюсь!

Я слегка оторопел. Открытый и компанейский парень, Юрий до сих пор ни словом не обмолвился о невесте. Даже намека не было.

— Женись на здоровье, — ответил я, не поняв, шутит он или говорит всерьез.

— А тебе ни жарко ни холодно? — спросил он упавшим голосом.

— Жарко, — сказал я. — Могу быть сватом.

Теперь, кажется, в недоумение поставил его я.

— А это не старомодно? — спросил он.

— Жениться?

— Не-ет, сватов посылать. — Он смущенно улыбнулся и потупил взгляд.