Шли своим чередом лекции, семинары, дискуссии. Юрий все это время ходил веселый, подтянутый, после занятий спешил домой. Устали зазывать его с собой друзья, отступились. Праведный курс, которым он шел без отклонений, каждый день приносил мне радость… Он и сам был доволен собой, он жил сыном. Любой ушедший час принимался им как единица времени, приближающая его к сыну.

Это непрестанное ожидание, этот терпеливый, уже родительский отсчет времени передались и мне. Я тоже хотел, чтоб у него скорее родился сын.

И он родился. На целый месяц раньше срока. Вес и рост оказались меньше, чем следовало бы, это слегка огорчило Юрия, но волна радости, поднявшаяся из самых глубин сердца, напрочь заглушила минутную горечь. Юрий сиял и от восторга не находил себе места. Едва успевал сесть, как тотчас же вставал, но и устоять не мог ни минуты, начинал ходить, размахивать руками.

Не дождавшись часа, Юрий потащил меня в родильный дом. Пришли рано, ждали вместе с другими папашами. Они тоже были, как Юрий, ненормальные, зато счастливые. По дороге мы накупили Ирине всякой всячины, но добрую половину пришлось оставить при себе — не взяли, сказали, что роженицам в пищу идет не все. От Ирины принесли усталую нежную записку. Она поздравляла Юрия с наследником и не без гордости добавляла, что этот наследник — вылитый отец, хотя совсем еще крошка.

Мне такое бы письмецо, я тоже взлетел бы на седьмое небо. От чужого — и то рад-радешенек, будто самого ласкают да чествуют, праздник на душе.

Нянечка, доставившая записку, дала Юрию совет: выйти на улицу и смотреть в окно на втором этаже рядом с водосточной трубой. Мы этим советом воспользовались незамедлительно. Вышли — и тотчас же в отворенном окошке увидели Ирину. Она была бледная, утомленная, но радостная и гордая. Разведя руками — жаль, мол, что не могу показать сына, — она тихо, счастливо улыбалась. Часть улыбки досталась и мне.

Через две недели праздновали рождение сына. И виновник торжества, нареченный Денисом, и отец его Юрий вели себя тихо, почтенно. Денису это не составляло никаких трудностей — он почти все время спал, — а вот Юрию… Бедный отец едва сдерживал себя, чтоб не запеть, не закричать от восторга, чтоб не пуститься в пляс. И пустился бы и запел бы, когда б не боялся разбудить малыша. Царицей празднества была Ирина, ласковая, щедрая, элегантная. Она все чувствовала, все знала и всем была довольна. С бледного лица не сходила приветливая счастливая улыбка. Она почти ничего не говорила, но этого и не требовалось: счастье заполняло и улыбку ее, и взгляд, и каждое, даже едва заметное движенье.