Дверь распахнулась, и я окоченел на полу от ужаса. Это был он, вне всяких сомнений. В сумраке в высоте надо мною оказалось лицо с властным носом и разметанными бровями. Тени играли, и мне померещилось, что под квадратным подбородком торчит острие черной бороды. Берет был заломлен лихо на ухо. Пера, правда, не было. Короче говоря, передо мною стоял Мефистофель. Тут я разглядел, что он в пальто и блестящих глубоких калошах, а под мышкою держит портфель. «Это естественно, – помыслил я, – не может он в ином виде пройти по Москве в двадцатом веке» <…> Меня должно было радовать то обстоятельство, что редактор появился у меня хотя бы даже и в виде Мефистофеля <…> Ваш роман Главлит не пропустит, и никто его не напечатает <…> И тем не менее я этот роман у вас беру <…> вы поедете со мною в Главлит. Причем я вас покорнейше прошу не произносить там ни одного слова[1097].

Здесь прямо говорится уже не о цензоре, к которому редактор повезет писателя, а о Главлите. Рудольфи также исчезает и уезжает в Америку. Примечательно, что эта тема сатаны как советского редактора и эксперта в сфере цензуры в пародированном виде появляется и в романе «Мастер и Маргарита», когда Воланд просматривает роман мастера и высказывает о нем совершенно профессиональные замечания[1098].

Обычно справедливо принято считать основным прототипом редактора-дьявола, Рудольфа или Рудольфи, И. Г. Лежнева, в журнале которого были опубликованы главы «Белой гвардии»[1099]. Недавно появилась также информация еще об одном возможном прототипе этого персонажа – полиграфисте Рудольфе Теодоровиче Киббеле, выставка, ему посвященная, прошла в Булгаковском доме[1100]. Во всяком случае, для дьявола-редактора явно было использовано имя этого человека.

Однако мы можем предполагать, что по крайней мере еще одним, третьим, прототипом в этой ситуации мог быть и Б. Е. Этингоф, который в начале 1920-х гг. занимал столь значительное положение в области советской цензуры и разрабатывал инструкцию для Главлита. К сожалению, у нас нет пока никаких достоверных данных о контактах М. А. Булгакова с Б. Е. Этингофом в 1920-е годы, но вполне естественно допустить, что писатель воспользовался старым и проверенным во Владикавказе знакомством при подготовке рукописи «Белой гвардии» к публикации и утверждению ее в Главлите. Кроме того, не только И. Г. Лежнев, но и Б. Е. Этингоф уезжает в середине 1920-х годов за границу – в Трапезунд.

Здесь можно отметить еще одну существенную деталь: описание внешности сатаны имеет явные семитские признаки (с властным носом, разметанными бровями и квадратным подбородком), что следует традиции образа оперного Мефистофеля, но также вполне соответствует чертам лица и И. Г. Лежнева, и Б. Е. Этингофа (ил. 54—56).