Начались у него крупные неприятности по партийной линии, носившие характер организованной травли <…> раздули анекдотическое дело: Бориса обвинили в «буржуазном перерождении» из-за нескольких золотых зубов, которые вставил ему угодливый дантист за гроши. Ведь партработники тогда получали «партмаксимум», которого едва хватало на пропитание. – Золотые зубы у члена партии – позор! Несмотря на горячую защиту старых товарищей, травля длилась долго, чуть ли не целый год, и едва не закончилась исключением из партии. Было совершенно очевидно, что кто-то поддержал эту кампанию сверху[1105].
Начались у него крупные неприятности по партийной линии, носившие характер организованной травли <…> раздули анекдотическое дело: Бориса обвинили в «буржуазном перерождении» из-за нескольких золотых зубов, которые вставил ему угодливый дантист за гроши. Ведь партработники тогда получали «партмаксимум», которого едва хватало на пропитание. – Золотые зубы у члена партии – позор! Несмотря на горячую защиту старых товарищей, травля длилась долго, чуть ли не целый год, и едва не закончилась исключением из партии. Было совершенно очевидно, что кто-то поддержал эту кампанию сверху[1105].
Г. А. Ельницкая вспоминала:
Когда он вставил зубы, в одной из центральных газет, в «Правде» или «Известиях» появился фельетон «Золотые зубы»[1106].
Когда он вставил зубы, в одной из центральных газет, в «Правде» или «Известиях» появился фельетон «Золотые зубы»[1106].
Дальше речь идет о заграничном костюме и туфлях в тон ему. Если вновь обратиться к обстоятельствам биографии Б. Е. Этингофа, вспомним, что в начале 1929 г. он вернулся из Трапезунда, где провел четыре года в качестве консула (ил. 58). Очевидно, что в соответствии со своим статусом он должен был неплохо одеваться и в начале 1930 г. наверняка выделялся качеством одежды в писательской среде и даже среди чиновников Наркомпроса. Тем самым он выглядел как иностранец и реально только что вернулся из-за границы. Первоклассный, «невиданный по длине фрак дивного покроя» упоминается на Воланде и в Варьете[1107]. Примечательно, что такая деталь, как заграничный костюм, появляется и в пьесе «Адам и Ева»:
Ефросимов худ, брит, в глазах туман, а в тумане свечки. Одет в великолепнейший костюм, так что сразу видно, что он недавно был в заграничной командировке <…>[1108].
Ефросимов худ, брит, в глазах туман, а в тумане свечки. Одет в великолепнейший костюм, так что сразу видно, что он недавно был в заграничной командировке <…>[1108].
Здесь же можно отметить, что особый загар, о котором сообщает М. А. Булгаков, также мог некоторое время сохраняться у человека, четыре года прожившего на южном побережье Черного моря.