Да, да, да, нечего пялить, – продолжал Воланд, – и трепаться, братишка, нечего было, – закричал он сердито, переходя абсолютно непонятным способом с немецкого на акцент черноморский, – трепло братишка. Тоже богоборец, антибожник. Как же ты мужикам будешь проповедовать?! Мужики любят пропаганду резкую – раз, и в два счета чтобы! Какой ты пропагандист! Интеллигент! У, глаза бы мои не смотрели![1119]

Именно Б. Е. Этингоф, выросший в Вильно среди людей, говоривших на идиш, живший в Польше, Германии, Тифлисе и Владикавказе, мог говорить то с немецким, то с черноморским акцентом[1120].

В этом пассаже можно усмотреть еще один важный мотив, актуальный в писательской среде 1930—1931 гг. и прямо связанный с Б. Е. Этингофом: тема писатель и колхоз, которой была посвящена выставка в ФОСП, о ней шла речь в третьей части. Вероятно, М. А. Булгаков пародировал инструкции по пропаганде среди крестьян, которые давал сам же Б. Е. Этингоф или кто-то из руководства выставкой при отправке литераторов в колхоз, и шутки по поводу их излишней интеллигентности.

При этом в связи с Воландом (а не только с пропавшим Берлиозом и Варьете) в ранних редакциях романа неоднократно упоминается Наркомпрос: уже в первой тетради 1928—1929 гг. говорится о необходимости послать кого-то из его свиты в Наркомпрос, а в редакции «Великий канцлер» сообщается, что сам Воланд приглашен в Москву Наркомпросом[1121]. В 1920 г. именно так Б. Е. Этингоф был вызван из Владикавказа в Наркомпрос.

Вообще этот «иностранец» в разговоре с писателями на Патриарших обнаруживает поразительную осведомленность и вынимает из кармана «Литературную газету» с фотографией Ивана Бездомного (в полной рукописной и окончательной редакциях романа)[1122]. Как уже говорилось, эта газета с 1929 г. была органом ФОСП и в 1930 г. непосредственно подчинялась Б. Е. Этингофу. Не случайно Бездомный в погоне за Воландом отправляется искать его именно в Дом Грибоедова (то есть Дом Герцена, также подчинявшийся ФОСП):

А я пока что обыщу Грибоедова… Я чую, что он здесь![1123]

А я пока что обыщу Грибоедова… Я чую, что он здесь![1123]

Здесь же можно отметить еще один важный акцент, который, вероятно, имел в виду М. А. Булгаков: название газеты было дано в память об издании барона А. А. Дельвига, в котором ближайшее участие принимал А. С. Пушкин, причем «Литературная газета» Дельвига выходила с 1 января 1830 г. по 30 июня 1831 г., то есть на сто лет раньше[1124]. И этот акцент не случаен, поскольку в романе многократно встречаются упоминания самого А. С. Пушкина, его памятника на Тверском бульваре, с которым разговаривает Рюхин, а также его произведений либо цитат из них («Скупой рыцарь», «Евгений Онегин», «Зимний вечер», «Пиковая дама», «Череп»)[1125]. Про историю с Босым и с его ненавистью к А. С. Пушкину уже шла речь. Не стало ли это для М. А. Булгакова так важно со времен владикавказского диспута? В сцене погони за Воландом и в окончательной редакции романа, и в ранних звучит полонез, затем ария Гремина из последнего акта оперы П. И. Чайковского «Евгений Онегин», передаваемой по радио[1126]. Причем в полной рукописной редакции 1928—1937 гг. подчеркивается, что Онегин сейчас увидит Татьяну на балу, а Гремин поет о том, как он Татьяну любит. Тем самым образ пушкинского героя и Татьяны вместе с ним словно служат фоном преследования Иваном Бездомным неуловимого Воланда: