Этот эпизод мог пародировать секретарские функции на «Никитинском субботнике», поскольку, кроме М. Я. Козырева, у Е. Ф. Никитиной всегда бывали еще и секретарши-машинистки, в частности Р. Э. Корн, написавшая об этом воспоминания, а также К. Г. Ковальская[1173].

Можно попытаться прокомментировать и знаменитую формулу «рукописи не горят», произнесенную по поводу сожженного романа мастера. Кот в этом эпизоде сидит на пачке рукописей мастера, которая возникла из воздуха по требованию Воланда, а потом он же пакует их в чемодан[1174]. В. И. Лосев уже обратил внимание на то, что этот эпизод можно рассматривать как указание на реальное существование завершенной редакции романа «Мастер и Маргарита»[1175]. Его мысль можно продолжить и развить: вся эта пародийно-дьявольская ситуация могла быть связана с реальным хранением рукописей романа М. А. Булгакова у Е. Ф. Никитиной. Как уже говорилось, в архиве Е. Ф. Никитиной сохранился машинописный экземпляр романа, причем, по свидетельству Е. Ю. Колышевой, он не имеет отношения к копиям, сохраненным Е. С. Булгаковой. Возможно, что еще раньше у Е. Ф. Никитиной мог быть экземпляр одной из ранних редакций, и М. А. Булгакову после сожжения рукописи выдали дубликат. В легендарных рассказах Е. Ф. Никитиной о нескольких кофрах рукописей М. А. Булгакова могла содержаться и доля истины, но к 1960-м годам они уже могли быть перераспределены между другими владельцами. Е. Ф. Никитина действительно хранила у себя некоторые рукописи писателей, в том числе репрессированных, в частности, рукописи самого М. Я. Козырева и А. Веселого[1176].

И наконец, особых комментариев требует появление пары Кота и Коровьева в ресторане Дома Герцена и их подпись «Панаев и Скабичевский». Уже шла речь о том, что М. А. Булгаков мог обыграть эпизод на вечере в музее и шутливую запись в явочном листе субботника[1177]. Фамилия «Па-на-ев» по количеству слогов и ритмике близка фамилии «Ко-зы-рев», только ударение отличается. Аналогично писатель мог подразумевать и взаимосвязь начала фамилии писателя и обозначения персонажа «Ко-т».

Кроме того, М. Я. Козырев и его соавтор И. Л. Кремлев-Свэн имели непосредственное отношение не только к лавке писателей, о чем шла речь в третьей части, но и к столовой Дома Герцена и ее окончательной ликвидации. С весны 1931 г. М. Я. Козырев обладал правом подписи текущего счета столовой наряду с Я. Д. Розенталем[1178]. Сохранился членский билет, выданный Козыреву М. Я. 20 декабря 1932 г. для входа в столовую Горкома писателей, на лицевой стороне корочки написано «Дом имени Герцена»[1179]. Тем самым образ Кота, поджигающего ресторан, мог быть прямо связан с М. Я. Козыревым и И. Л. Кремлевым-Свэном. Итак, мы считаем допустимым рассматривать М. Я. Козырева как одного из центральных прототипов Кота Бегемота в романе М. А. Булгакова.