Хомяков даже настолько остро чувствует природу греха, что его плач над Россией кажется гиперболическим, хотя каждый трагический образ здесь вырастает из вечно злободневных реалий:

Пожалуй, таких тяжелых обвинений Россия не слыхала ни от П. Я. Чаадаева, ни от П. А. Вяземского, ни от И. С. Тургенева, ни от других язвительных критиков российских пороков. На первый взгляд, славянофил Хомяков приближается к самым дерзновенным тезисам А. И. Герцена.

Героика борения с грехом – истинно хомяковская поэтическая героика. И для Г. Р. Державина, и для А. С. Пушкина историческое прошлое России – это былинная, легендарная старина, овеянная славой. Конечно, тема греховности пронизывает и «Песнь о Вещем Олеге», и «Бориса Годунова», а Державин не раз в стихах указывал на пороки недавнего прошлого (времена Анны Иоанновны, противопоставленные в «Фелице» славному царствованию Екатерины Великой). Величественный образ Петра у Пушкина противоречив и многозначен, великого императора поэт судит с высоты христианской этики. И все-таки и для Пушкина, и для Державина, и для Лермонтова историческое прошлое России было непредставимо без элементов романтизации. Хомяков настолько взыскателен, что отказ от идеализации прошлого выходит страстным и трагическим:

Хомяков с хирургической честностью раскрывает раны российской истории, чтобы они вечно кровоточили. Его поэтические тезисы напоминают расхожую публицистику авторов, и в XIX, и в XX веке призывавших ко всенародному покаянию за исторические грехи. Но у этих аналогичных призывов разная природа. У Хомякова в подтексте нет надежды на политические реформы, на приобщение к западным цивилизационным ценностям. Природа всенародного покаяния у Хомякова иная. Поэт отождествляет личный духовный опыт с судьбой России. Раскаяние в грехах Отечества для него личное раскаяние, духовная работа во спасение души. Из этой идеологии рождались лучшие образцы молитвенной героики в истории русской поэзии. В стихотворении 1854 года «Раскаявшейся России» Хомяков снова пытается разрешить противоречие – любить ли Россию вместе со всеми ее пороками или пророческим даром приближать страну к высокому идеалу. Хомяков, в отличие от иных патриотов, отказывается поэтизировать грехи и грешки России, они не вызывают у поэта сентиментальных чувств. Его Святая Русь выше кабацкого ухарства:

Гимнический пафос этого стихотворения приобретает особый, хомяковский, дух благодаря смелому перечислению противоречий, если угодно, пороков, вопреки которым спасается Россия. До Хомякова никто в русской поэзии не приближался к таким сложным, зияющим вопросам.