По И. А. Ильину, «Вера в Бога давала русскому народу живую совесть, мудрое терпение, тихое трудолюбие, умение прощать и повиноваться, веру в царя, храбрость, преданность, любовь к Родине и способность освещать и освящать лучами этой веры весь свой жизненный уклад – и быт, и труд, и природу, и самую смерть…»[788]. К этому выводу философ приходит, обратившись к поэтической патриотике Хомякова.

Ильин ставит хомяковские лиро-эпические образцы в один ряд с образцами русской обличительной гражданской поэзии – от державинского «Вельможи» и лермонтовского «На смерть поэта» до творчества Н. А. Некрасова. И в этой поэзии мы находим тоску по «духовному очищению» (И. А. Ильин), но для Хомякова этот мотив является центральным, стилеобразующим.

Торжественный, проникнутый высоким дидактизмом, стихотворный строй Хомякова стилистически связан с наследием русской одической поэзии XVIII века. В отличие от своих предшественников, Хомяков отказывается от сложных аллегорических образов, от прихотливого словообразования и замысловатых строфических конструкций, свойственных и Державину, и Петрову, и Боброву. Хомяков стремится к ясности в выражении мыслей и эмоций. Мысль для него куда важнее изобретательной стихотворной техники. Подобно Державину, Кострову и Петрову, которые поэтическим словом поднимали полки во времена русско-турецких и наполеоновских войн, Хомяков вдохновляет на правый бой во имя славянского и православного братства:

Схожие геополитические эмоции были свойственны и авторам героических од XVIII века, но Хомяков насыщает пышную топонимику сложным идейным содержанием. Призыв Хомякова-поэта, в отличие от его предшественников далекого от властной элиты, не был связан с политической конъюнктурой, с правительственными планами. В оде князю Г. А. Потемкину 1778 года Василий Петров воспевает освобождение христианских народов на южных рубежах Российской империи:

И Ломоносов, и Державин, и Рубан, и Костров в одах, посвященных завоевательным походам и освободительным войнам, в которых участвовала Россия, прибегают к экскурсам в историю, нередко и в древнюю историю. Иногда, как в петровской оде Потемкину, поэты говорили и о христианском единстве. Только поводом, толчком для подобных рассуждений всегда была свершившаяся военная победа или возникновение соответствующего государственного стратегического плана. Идея братства единоверцев близка и Хомякову, который предпочитает не иллюстрировать стихами уже свершившиеся деяния. Хомяков не чужд пророческого пафоса, упоминания же действующих монархов в его стихах излишни и потому крайне редки. А. С. Хомяков – свободный философ, а не государственный поэт. Свое предназначение он видит не в придворной жизни и не в службе. Быть православным мыслителем и православным поэтом в бурный XIX век, справедливо названный веком революций, – это одинокая и героическая участь, осознанно избранная Хомяковым. Отношение поэта к политической власти было куда сложнее господствовавших в 1840-е годы уваровских построений. Подвиг самодержца воспринимался Хомяковым в сложном соотношении с идеями греха, раскаяния и искупления. Конечно, мысли Хомякова, авторитетные в узком кругу единомышленников, казались парадоксальными, они не были в почете ни у официальных идеологов, ни в либеральных кругах. Эти обстоятельства отразились на трансформации образа автора в его одических стихах. Отсутствие претензий на трибуну государственного поэта для Хомякова закономерно, хотя и удивительно в контексте традиции XVIII века. Отношение к природе государственной власти прослеживается не только в сочинениях Алексея Степановича, но и в исследованиях его сына Дмитрия Алексеевича Хомякова. Статьи Д. А. Хомякова, объединенные в трилогию «Православие, Самодержавие, Народность»[789], являются ценнейшим комментарием ко всей русской героической поэзии XVIII—XIX веков, хотя их автор и не уделяет первостепенного внимания поэзии. Но Д. А. Хомякову удалось в простой и лаконичной форме дать обзор многолетнего идеологического движения, раскрыть политический и нравственный смысл самодержавия. Не договорившись о терминах, определенных Д. А. Хомяковым, не исследовав идейных основ, представленных в его трилогии, невозможно приступить к исследованию самого идеологизированного направления русской поэзии – героики. Следует подчеркнуть, что философское и поэтическое наследие Алексея Степановича Хомякова оказало сильнейшее влияние на идеологию и исследовательский почерк Д. А. Хомякова. Так уж сложилась литературная судьба А. С. Хомякова, что его поэзия всегда будет восприниматься в едином контексте с философскими работами самого Алексея Степановича, его единомышленников и последователей, включая Д. А. Хомякова. Стихи показывают высокий градус эмоциональной правды, присущей историософским сочинениям поэта.