И вот уже после этого побывал я в кинематографе, видел фильм «Черное путешествие». Я увидел – не текст, конечно, – но некоторую часть текста. Я увидел, как эти люди живут, как улыбаются, стесняются, приветствуют, как сочетаются с природою в движениях своих, как изменяется их тело в соприкосновении с тем или другим ремеслом, в приспособлении к той или иной работе. И я увидел (что больше всего меня пленило), как они соприкасаются с интересами европейского путешественника-исследователя. Для этих людей, никогда не видавших автомобиля, прибытие «ситроэнок» было равносильно какому-то чуду. И понемногу это чудо стало им близко, вошло в их дикарский обиход. Восхитительна охота, с какой они за машиною бегут, чтобы помочь на трудном переходе вытащить ее из ручья или оврага. Восхитительна радость, с какою они кидаются с топорами на лианы, бамбуки и деревья, в девственном лесу препятствующие движению автомобиля. Помню удивительную картину гигантского дерева, падающего под их топорами и ложащегося собственным падением в раскрытую просеку. И как муравьи бросаются на ствол, на ветви темные люди с белыми повязками… Я узнал их характер, почувствовал их душевные движения… Они много пляшут. Пустыня – их паркет, пыльный, конечно, но им все равно. Пляшут толпой, всей деревней. И пляс их носит характер народного обряда, серьезного, важного. Танцуют взрослые, и видно, что не для потехи; а дети смотрят, вероятно, завидуют… Отношение к детям милое, шутливое. Трудно забыть картину шестилетнего ребенка, который подходит к большому верблюду, приказывает ему лечь, взбирается ему на хребет и приказывает встать. Черная точечка там наверху, а верблюд гордо озирается. А взрослые внизу смеются – вот, мол, какие наши дети…

Во всех прежде виденных мною кинематографических воспроизведениях путешествий по Африке поражало меня всегда, что и люди, и звери ничем не заняты, как только пищей. Там все едят: люди едят, гиппопотамы едят, птицы едят… Говорят, животных легче снимать, когда они заняты пищей, и потому им подбрасывают. Но это очень однообразно и малоинтересно. В этом фильме было большое разнообразие интересов. И гораздо интереснее того, как едят, было видеть, как пища приготовляется. При этом нам была показана туземка, которая, стоя на коленях, растирает просо; и тут же после этого была показана каменная египтянка из флорентийского музея, которая за две тысячи лет до Рождества Христова в совершенно одинаковом положении растирала такие же просяные зерна…

Такое же совпадение с древним Египтом видели мы и в положениях танцующих женщин. Наблюдение это облегчено было замедленным движением. Вы любите, видали когда-нибудь на экране замедленное движение? Мало знаю зрелищ столь восхитительных. Однажды я видел таким образом изображенное укрощение в Мексике диких лошадей. Всадник сидит на лошади, а лошадь под ним неистово брыкается. Каждый эпизод этого брыкания был представлен по два раза: один раз в действительной скорости, другой раз в замедленном. И вы не можете себе представить красоту этого конского движения, когда вместо неистовства является плавное спокойствие. Так же показали нам тех черных пляшущих женщин, и мы увидели, как прекрасна в своем «примитиве» древняя мать-природа…