В таких картинах проходит вторая часть. И, наконец, мы присутствуем при «возвращении». Тот дом, в котором начался рассказ. Мать, сестра, отец, и – входит на костыле, без ноги возвращающийся Боб. Редко что-нибудь подобное можно видеть, по трогательности. И опять кинематографическая находка, ему одному доступное впечатление: мать осыпает сына поцелуями, и мы видим голову матери, вся в слезах, а вокруг нее, как бы через нее, проходят видения того же Боба ребенком, в ее памяти проходят картины детства – играет, бежит к ней, лежит в постельке… Очень хорошо в этом фильме использовано именно то, что преимущественно доступно и свойственно кинематографу.
Положив усталую голову на колени матери, он признается ей, что осталась там, во Франции, девушка… «Как выздоровеешь, поедешь искать ее», – успокаивает мать… И последние картины уже там, в поле, где мать и дочь пашут. Вдали появляется хромой юноша: все ближе, ближе… Лизет остановилась, замерла: это он!..
Все это не обыкновенно, очень значительно, пробуждает сильное сознание долга и раскрывает ценные свойства человеческой природы. Кто составил – большой мастер, знаток жизни, знаток человеческого сердца и в высокой степени чувствует значение символа в жизни и в искусстве, поэт.
Только как это можно того же самого человека представить и с ногой, и без ноги? Не отнял же он себе ногу «для роли», как для роли сбривают усы… Или так уже усовершенствовалась техника кинематографа, что и это ей возможно?..
Пойдите посмотреть, если не поздно.
Печатается по: Последние новости (Париж). 1927. 27 янв.
Сергей Волконский «MARE NOSTRUM»
Перед кинематографом «Мадлен» хвост стоит и заворачивает в соседнюю улицу, и хвост не из тех, кто хочет получить билет, но из получивших, ожидающих впуска. Это, конечно, один из самых выдающихся кинематографических успехов сезона.
«Наше море» (взятое из романа Ибаньеса) – любовный эпизод, вплетающийся в эпизод военного шпионажа. Он благородный, красивый лейтенант английского флота; она несчастная жертва, орудие в руках тетки, состоящей немецкой шпионкой в Неаполе. И, конечно, не любовный эпизод представляет интерес этой движущейся картины. Психологический интерес в использовании шпионской интриги, динамический интерес в подробностях минной тактики, в преследованиях парохода подводной лодкой.
Старуха-шпионка бесподобна[326]. С внешностью старой немецкой профессорши, большая, грузная, в очках, с приемами внешней обходительности, доходящими до самых искренних проявлений ласковой приветливости. Она сближает молодых людей, сама за дверью подслушивает. Рядом с внешними приемами доброй мамаши – деловая женщина, у которой на письменном столе книги, реестры, карточки – «фишки» с адресами, именами, фотографиями. Все это разыграно в совершенстве. Не знаю, актриса ли она (в театральном смысле), но мимика ее широкого, мягкого, «преувеличенного» лица бесподобна. Ее молодая партнерша куда слабее. Вообще всегда поражает в кинематографе преобладание хороших артисток в роли старух над артистками на молодые роли. Почему в старухах такая естественность, простота, незанятость собой, а в молодых такая ходульность, такая забота о внешности и производимом впечатлении?