Мало в кинематографе настоящих «актрис». Странно – кинематограф как будто преимущественно мужское искусство. Посмотрите афиши: все мужские портреты, мало женских. Кто же женщины? Мэри Пикфорд, и обчелся. Несмотря на все преимущества женской привлекательности, несмотря на все внешние средства воздействия, которые, казалось бы, столь большую роль играют в экранных впечатлениях, ни одна актриса не выдвинулась на роль Чаплина, Фэрбенкса, Гарри Л[л]ойда или маленького Кида[327], или покойного Валентино. В «Марэ Нострум» («Наше море») главную роль играет Алиса Тэрри (не из прославленной семьи Тэрри, давшей Англии столько прекрасных актрис, начиная с прославленной Элен Тэрри, партнерши Ирвинга и матери известного театрального деятеля и критика Гордона Крэга). Она холодна, деланна, занята собой. Она резко отличается от своего партнера Антония Морено (вероятно, испанец). Искренность его лицевой мимики, естественность и оправданная быстрота переходов таковы, что говорят лучше всякой надписи. Приятно бывает в кинематографе удостовериться, что быть грамотным – это излишний труд…

Морено прекрасный артист, с благородной сдержанностью, без «вылезания». Он сразу завоевывает сочувствие, и все страшные эпизоды шпионских козней, вражеских преследований и, наконец, минных нападений оживлены тем участием, которое он к себе внушает. Прекрасно использовано чередование внутренней, личной драмы с картинами бушующего моря, по которому идет его пароход и в волнах которого, то прячась, то выныривая, скользит, подобно злому привидению, хищная миноноска…

Есть несколько замечательных фигур. Старый, добрый толстяк повар, но вместе с тем преданный ему друг; трогательный, без слов понятный. Маленький сын лейтенанта, мальчик лет пятнадцати, отправляющийся из Барцелоны в Неаполь искать своего отца, – когда-нибудь будет очень хороший актер. Прекрасна и отвратительна фигура немца-шпиона. Восхитительна картина преследования по улицам, по набережной, по переулкам Неаполя и, наконец, под громы публики – поимка. Погони, конечно, один из излюбленных фортелей кинематографических постановок, но обычно они с техническим намерением; здесь погоня полна ужаса и, кроме того, отлично использован контраст между головокружительным движением и спокойными картинками уличных кофеен и трактирчиков. В этой последовательности трагических «пряток» скуластое лицо преступного беглеца мелькает в положениях притаившегося ужаса и стремительного отчаяния.

Но вне конкурса, по напряженности мимического выражения, тот немец, что руководит прицелом минного аппарата. И где только нашли такое зверски-пристальное лицо? Круглая лысая голова, кадык между сгорбленных плеч, выдвинутая нижняя челюсть и такое хищное внимание в затаенном спокойствии: он весь ненависть и прицел… Волны и брызги, всплески, свист ветра – и несутся по морю друг за другом корабль, за ним миноноска.