«Ничего особенного!» Когда все в этой картине «особенно», начиная с того человеческого документа, который режиссером К. Дрейером передается зрителю из рук в руки. Происходит проверка исторических данных путем очных ставок на экране…

Иоанна Д’Арк в истории – образ колеблющийся, неуловимый, именно такой, который просится в искусство и бежит «науки», несмотря на множество сохранившихся источников. История Иоанны похожа на калейдоскоп, который при каждом повороте дает новую конфигурацию, между тем как всегда перед глазами одна и та же Иоанна Орлеанская. Доступ к ее подлинности не менее труден, чем сам тернистый путь мученицы.

Припомним события, предшествовавшие появлению Иоанны на историческом горизонте. Это сделает нас грамотнее, восприимчивее, поможет проникновению в игру Фальконетти. Обратит ее слезу, повисшую на реснице, в драгоценный бриллиант. Разбудит в нас жертвенные мысли, привлечет к тому «особенному», которого так недостаточно в каждом из нас.

«Франция проходила страшные круги Дантова ада, называемого историей 14‐го столетия», – говорит Мишле. В Париже – мещанская революция. По всей стране – Жакерия, иначе крестьянские восстанья. Нищета, неистовства наемной продажной клики солдат. Ужас охватывает, когда читаешь о подвигах какого-нибудь из Орлеанов. Борюс привязывал, например, крестьян, не дававших хлеба его наемникам, к хвостам лошадей, собственноручно удавливал, топил и вешал народ на вязе, названном его именем. Однажды он велел бить палками беременную крестьянку, которая пришла к нему с выкупом за мужа неделю спустя после его повешения. Ей обрезали платье, привязали к вязу так, что ноги ее несчастного мужа (разлагающегося трупа) били ее по голове, раскачиваясь по ветру. В таком положении, говорит хроника, женщина провела холодную февральскую ночь, и под утро у нее начались родовые боли. Крики ее привлекли к себе только стаю волков, которые, кстати сказать, рыскали тогда всюду, забегая даже на улицы Парижа. Волки прогрызли женщине живот и по кускам вырывали ее внутренности и ребенка. Подобные факты приводятся как характерные для того времени. И это неистовствовали французы, объединившиеся в партию дофина. Пытали, уродовали, насильничали над крестьянами, выколачивая из них налоги и хлеб.

Несомненно, что дело Орлеанов или арманьякской партии было бы проиграно, если бы за видимой главой ее не было невидимой, которой нельзя отказать в гениальной сообразительности. Архиепископ Реньо де Шартр, канцлер королевства, не бездействовал, он готовил Франции и миру «чудо». Франция изнемогала в агонии. Народ в отчаньи возложил все упования на Провидение, иначе говоря, брал свое грабительское правительство измором. Романтик Ламартин объясняет это поэтически: «Когда народы не ждут спасения от людей, они обращаются к Богу». По существу, Францию призвал к Богу архиепископ Реймсский. Было необходимо прибрать к рукам обезумевшее темное стадо. Воодушевление народных масс было решено произвести на религиозной почве.