– …
– Ну хоть Ланг теперь при комнате. Он мне сильно поможет.
– И, знаешь, я буду по нему скучать. Мне нравилось гнобить его зеркальце на пару с Кэнди. Я была не прочь пылесосить за ним семечки и дрянцо. Я была даже реально не против слушать, как он сквернословит. Он довольно мило разговаривал.
– Что ты думаешь насчет Ланга вообще?
– Хотя в этом было что-то жестокое – типа как Бабуля была расчетливо-жестокой. Заставляла меня привыкать слушать, что она все время говорит…
– Мы к таким, как он, не привыкли, но я правда чувствую общность.
– …А потом берёт и исчезает, снимается с якоря, со мной не говорит, но исправляет дело тем, что со мной говорит Влад, но Влад только и может, что повторять, что я ему скажу, да и то так себе…
– Не совсем понимаю, почему чувствую общность, но чувствую. Двое здешних нигдешних, не внутри, но вовне…
– …Так что я типа как бы говорю с собой, сама, теперь, только даже еще и хуже, потому что здесь рядом теперь есть это маленькое псевдо-Я в перьях, и оно постоянно напоминает мне о том, что я говорю сама с собой, и только.
– Только, конечно, его уже нет, теперь, да? Спасибо миссис Тиссоу и евангелисту.
– Наверно.
– А что я такое, Линор, если мы о разговорах? Я манекен? Кукла Блюмкера?
– Ты знаешь, что я имею в виду, Рик. Я тебе благодарна. Ты это знаешь.
– Все-таки, значит, ты меня любишь. Все-таки ты моя, в итоге.
– Ты знаешь, что я ненавижу все эти «моя».
– Ну, я успокоюсь на том, что ты меня любишь.
– Отлично, успокойся на этом.
– Так ты меня любишь.
– Что я только что сказала?
–