— Я хочу спросить о следующем: вы ощущаете отраву и чувствовали ли боль?

— Помимо боли в руке, которую Томас пытался пригвоздить к столу? Не особенно.

— Вот об этом я и говорю.

— Но я хочу знать, кто одержим. Увидеть, как этого порченого и гадкого человека справедливо повесят.

Генри покачал головой.

— Нет, это не ваши слова, Мэри. На самом деле вы не желаете этого.

— Может быть. Но я хотела бы знать. И если цель — не отравить меня, то я тем более хочу знать, кто эта ведьма, потому что в таком случае ее план еще более отвратителен. В таком случае она пытается сделать так, чтобы меня обвинили в колдовстве и отправили на виселицу.

Генри посмотрел на свои сапоги.

— Мы не знаем, есть ли связь между вилками и меткой, которую кто-то начертил на дереве. Это могут быть разные заклятия.

— Можете в это не верить! — вскричала Мэри, которую уже вывели из себя его попытки найти всему этому менее зловещее объяснение. — Но вы не хуже меня знаете, что эти козни связаны друг с другом!

— Да, думаю, это так. Но могу ли я утверждать с уверенностью? Нет. У нас нет доказательств.

— Кто-то замыслил против меня нечто дурное, и, если он вырезал метку Дьявола в моем доме, мы оба знаем: моего миссионерства недостаточно, чтобы защитить меня.

— В таком случае прошу, расскажите, что вы задумали. Знаю, у вас есть что-то на уме.

— Да. Но вам не стоит об этом знать. Так будет лучше.

— Вы хотите в одиночку противостоять этой ведьме? Она…

— Послушайте себя. Она! Ведьма, хотя она вполне может быть и мужчиной.

— Простите меня.

Мэри закрыла глаза и выдохнула.

— Нет, это вы меня простите за мой гнев. Мы оба знаем правду и подозреваем нашу служанку. Вы же о ней в первую очередь подумали, верно?