— Чаю? Кофе? — раздалось у нее за спиной.

Маша, не оборачиваясь, помотала головой. Ей нужно было собраться с мыслями. Она шла сюда, не имея четкого плана. Вернее, план у нее был, но настолько пугающий, что Маша предпочитала о нем не думать. А увидев подтверждение его слов об отъезде, она окончательно растерялась.

— Содовой, молока?

— Прекрати, — попросила она, повернувшись к Крестовскому.

— Я пытаюсь быть вежливым, — произнес он, засунув руки в карманы джинсов. — Будет некрасиво спросить тебя о цели визита?

— Господи, где тебя только воспитывали? — простонала Маша. — Ты издеваешься?

Крестовский некоторое время молча на нее смотрел, а потом обескуражил признанием:

— Я чувствую себя неловко оттого, что ты здесь.

Маша сглотнула и открыла было рот, чтобы спросить, почему он чувствует себя неловко и что вообще происходит, но вместо этого произнесла:

— Почему ты уезжаешь?

Крестовский обошел ее и направился на кухню. Маша пошла следом.

— У меня не получилось здесь, — после паузы произнес Крестовский, достав из холодильника две бутылки воды.

— Что не получилось, Ром? — Маша остановилась посреди кухни.

— Ничего не получилось.

Крестовский достал из шкафчика два стакана и поставил их на барную стойку, упорно избегая смотреть на Машу.

— Переезд был ошибкой, — произнес он, вскрывая бутылку воды.

— Можно мне лучше чаю? — попросила Маша, потому что поняла, что ее трясет и холодная вода только усугубит ситуацию.

— В пакетиках подойдет? Я чайник разбил, а новый так и не купил.

— Подойдет, — заверила Маша, подумав, что ей не нужно было приходить.

Крестовский почти прямым текстом сказал, что он ей не рад. Может быть, ей померещились эти четыре дня? Может, он вовсе не смотрел на нее по-особому? Просто ждал прихода Волкова и коротал время, поглядывая на его парту. А то, что там сидела Маша, — так это случайность. Сиди там Мокрова или Захарова, тоже чего-нибудь о себе возомнили бы.