Шестидесятые годы прошлого века были временем великого научно-технического прогресса и оптимизма. Выход человека в космос, полет на Луну, сделанные в упор фотографии Венеры и Марса, создание постоянной орбитальной космической станции, спутниковые радио- и телепередачи, прямая телефонная связь через Атлантику, сверхзвуковые воздушные лайнеры, супертанкеры для перевозки нефти, кругосветное плавание субмарины в подводном состоянии, изобретение лазера, расшифровка структуры ДНК, разгадка схемы передачи нервных импульсов, операции по пересадке сердца, методика аорто-коронарного шунтирования, методика раннего обнаружения рака молочной железы, получение вакцины против менингита, искусственное оплодотворение яйцеклетки, имплантация искусственного сердца, система запоминания компьютерной информации при отключении источника питания, начало изучения глобальных последствий «парникового эффекта», постановка проблемы загрязнения окружающей среды, появление Красной книги – когда глядишь на этот далеко не полный перечень сделанного в научно-технической сфере в 60‐е годы, приходит в голову, что человечество уже шестой десяток лет перерабатывает тогдашние выдающиеся достижения в норму жизни, почти не совершая новых «прорывов» при всей нынешней любви к разговорам о «прорывных» технологиях. Давно утрачен и тогдашний оптимизм.
Характерно для той эпохи, что Информационное агентство США – государственный орган внешнеполитической пропаганды – поручило миссию архитектурного представительства Соединенных Штатов на Всемирной выставке, проходившей под девизом «Человек и его мир», не архитектору, а гениальному инженеру, одержимому возможностями геодезической сферы. Объем этой конструкции по мере увеличения ее размера растет, не теряя прочности, быстрее массы, благодаря чему при очень большом диаметре она может летать, стоит лишь немного нагреть в ней воздух. «Такой шар мог бы поднять существенную массу, и это позволило бы строить летающие мини-города с населением в несколько тысяч человек. Подобные „девятые небеса“ могли бы стоять на привязи, или быть свободно парящими, или мигрировать в зависимости от климатических и других условий окружающей среды»882.
Шарообразность монреальской постройки Фуллера заставляет вспомнить рассуждение Зедльмайра о зданиях в форме шара как симптоме «первой революции против архитектуры», суть которой заключалась в отождествлении архитектуры с геометрией. «Шар – это неархитектоническая, даже антиархитектоническая форма. Куб, пирамида, цилиндр, конус являются, безусловно, в весьма смутном смысле слова „протоформами“ постройки, но никак не шар… (…) Тем более что и относительно других форм необходимо сделать ограничения, чтобы их превратить из геометрических в архитектонические базовые формы. Цилиндр является, например, архитектонической формой, только когда он стоит, а не лежит на боку. Конус – только когда он покоится на своем круглом основании, а не когда он балансирует на вершине.