Венецианцы долго не решались строить мост из камня, боясь испортить навсегда Канале Гранде, названный Аретино в другом письме «прекраснейшей улицей в мире»908. Озабоченностью внешним обликом утилитарного сооружения, связанной, разумеется, с мыслью о престиже финансово-коммерческого центра города, венецианцы решительно отличались от флорентийцев с их хаотично застроенным Понте Веккьо, от парижан, которые быстро обрастили лавками Пон-Нёф (1578–1606), хоть он, вопреки протестам купцов, был задуман пустым, и вообще от кого бы то ни было еще на белом свете.

Первое проектное предложение было подано еще в 1503 году, но только в 1587‐м Сенат назначил трех магистратов – Маркантонио Барбаро, Джакомо Фоскарини и Альвизе Зорзи – выбрать, в конце концов, проект из уже имевшихся и тех, что поступят на очередной конкурс. Они отвергли давнишнее предложение Микеланджело и поданные в 50–60‐х годах проекты таких знаменитых архитекторов, как Виньола, Якопо Сансовино и Палладио. До нашего времени дошли чертежи одного Палладио, но известно, что все авторы предусматривали многоарочную конструкцию. Поступило два новых проекта: трехарочного моста от молодого Винченцо Скамоцци (лучшего ученика Палладио) и с одной аркой – от старика Антонио да Понте, творчеством не блиставшего, но умело восстановившего Дворец дожей после пожара, случившегося десятью годами ранее. Барбаро и Фоскарини одобрили проект Скамоцци, Зорзи предпочел да Понте. Верховный суд рекомендовал отдать дело на усмотрение экспертов. Те одобрили проект да Понте, и в 1591 году Риальто получил нынешний вид909.

Мотивы, которыми руководствовались эксперты, неизвестны. Обычно им приписывают заботу о прохождении под мостом грузовых парусников. Но я думаю, что самым важным их критерием было то, что можно назвать, подражая Беньямину, «экспозиционной ценностью» будущего моста. При прочих равных эта ценность была тем выше, чем великолепнее могли выглядеть зрелища, для которых новый мост становился декорацией и обрамлением. Представьте себе венецианскую регату или торжественное прохождение под мостом праздничной флотилии. Что эффектнее – вынужденное рассредоточение судов по сторонам от опор или неуклонное торжественное движение по широкой водной глади? Разумеется, второе должно было вызывать большее воодушевление граждан и восхищение гостей великой морской державы.

Идею моста Риальто я представляю себе так: да Понте вообразил горизонтальный воздушный цилиндр с диаметром, равным ширине Канале Гранде, и длиной двадцать три метра (ширина моста) и, утопив его на пять шестых диаметра, положил на него каменные рампы с короткой горизонтальной площадкой посередине, где свод утончается до немногим более метра. Воздушный арочный пролет – воображаемый понтон. Сегмент воздушного цилиндра не хочет погружаться в воду, а наклонные балюстрады и карнизы, закрепленные на берегах, как каменные канаты, не пускают его выше, чем задумал архитектор. Аркады лавок, взбегающие к середине, дружным вертикальным хором подбадривают пролет моста в его борьбе с натянутыми линиями рамп и в то же время грузят его своим весом. В противоборстве воздушного объема и натянутого между берегами камня – преимущество построенного да Понте моста перед трехарочными проектами Палладио и Скамоцци, в которых Риальто невозмутимо стоит на реке, как на земле. Легко упустить из виду немаловажную деталь, благодаря которой да Понте заставляет нас прочувствовать, как его мост чувствует воду: импосты арочного проема из нее не высовываются.