– Хорошо бы научиться, потом сможешь выбрать себе занятие по душе.

– Терпеть не могу школу, она мне не нужна.

– Почему ты такой худой? Ты болен?

– Я всегда такой был.

– Так ты француз или алжирец?

– Ненавижу французов, они сволочи и трусы, меня от них тошнит. Ты задаешь слишком много вопросов.

На следующее утро, проснувшись, Франк обнаружил, что Шарли нет, его постель не смята, а деньги из банки исчезли. Франк позавтракал, надеясь, что Шарли появится, но ему пришлось уйти на работу, так и не дождавшись своего гостя. Он навел справки у владельцев местных лавок и у рыночных торговцев в сквере Нельсона, но никто не мог вспомнить этого мальчика. После совещания в министерстве, касающегося подготовки кампании по картографированию нефтяных месторождений, Франк рассказал Мимуну Хамади о своей встрече с Шарли.

– Если ты начнешь возиться с детьми, которые живут на улице, ты никогда из этого не выберешься. Это дурное семя, мальчишке просто нужно вернуться к родным.

– Может, у него уже и нет родных.

– Здесь у всех есть родственники, пусть даже дальние, и все помогают друг другу. Это мелкие воришки, от которых нет никакого проку.

– Я попрошу в Министерстве внутренних дел разыскать его. Не может не быть каких-то записей о нем. Если он стал сиротой во время войны, он должен значиться в детских списках. Я бы дал ему лет десять-одиннадцать – вероятно, он родился около тысяча девятьсот пятьдесят пятого года во французском департаменте и где-то зарегистрирован. Детей нельзя оставлять без присмотра, мы должны заботиться о них.

Как понять мотивацию человека, который жил так давно, в эпоху, когда были сильны традиционные устои и мораль так разительно отличалась от нашей? Каждый раз, когда Франк думал, что приблизился к истине, она от него ускользала. Обращение Фуко оставалось для него загадкой.

Непостижимой загадкой.

Вот человек, исповедующий атеизм, принадлежащий к старинному аристократическому роду, среди предков которого числятся участники Крестовых походов, архиепископы. Он порывает со своей средой, ведет развратную жизнь, пользуется заслуженной репутацией отчаянного гуляки, ходит к непотребным женщинам, занимается в основном тем, что разбазаривает наследство и одалживает такие бешеные суммы друзьям, что семья вынуждена взять над ним опеку, чтобы спасти от разорения. Он заканчивает Сен-Сир[174] с самыми низкими баллами из-за своевольного характера и нежелания подчиняться дисциплине и поэтому большую часть военной службы проводит под строгим арестом. В конце концов он бросает армию и начинает в одиночку готовиться к рискованному путешествию: изучает арабский язык и, притворившись жалким евреем-хасидом, преодолевает три тысячи километров диких и пустынных земель Марокко, где запрещено показываться неверным и где никогда не бывал ни один христианин. Из этой поездки он привозит массу уникальных географических и этнографических сведений, что впоследствии принесет ему известность, официальное признание и поставит на один уровень с такими путешественниками, как Ливингстон[175] и Бразза[176]. Однако, вместо того чтобы приступить к следующей миссии, этот бесстрашный человек в двадцать восемь лет обращается к учению святого Августина и объявляет о своем решении отречься от мира и посвятить свою жизнь Богу.