– А как панки одеваются? – из-за Маргариты он жил, как золотая рыбка в аквариуме.

– Всё чёрное, значок «анархия». Причесон, булавки-фенечки. Ботинки хакинги. Их гопники за это бьют. Убили много. Менты на стороне гопоты.

Они с ними одной крови.

– Страшно панковаться?

– Страшно, Центнер, быть серой массой!

– А «динамит» – это что?

– Это геру мешать с травкой. Коготь любил. Мне не давал, говорил – ты ещё выплыть можешь. Я и выплыла с Валей!

– Совсем не колешься?

– Центнер, тебе череп жмёт, а два глаза в роскошь? Сам не видишь?

– Хочу попробовать. У матери колёса стащил из аптечки. Не взяло.

– Центнер, у тебя лоб в два шнурка? Я ж объясняю, как найсово выйти! Туда все только в одну сторону ходят, это меня Валя против течения за волосы вытащила.

– Сосед про «динамит» говорил… ему клёво было!

– Центнер, ты с него овощем на раз станешь, там зависька с малых доз. Дышать будешь, как жмурик, болтометр повиснет, драться с толчком будешь сутками. А нет динамита – всё, ты – придурок. Не спишь, и в депресняке до бровей.

– А сейчас я не до бровей?

– Сейчас ты хоть имбецил, но сам собой командуешь, а не дозняк тобой.

– Вик, а у тебя… было с парнями? Или ты, как я?

– У меня всё было!..

Периодически заходил Тёма с тортиком. Проверял, как идут дела, смущённо закрывался с Маргаритой в её комнате. Слава богу, стены были толстые, а двери плотные. И больные в коридоре считали, что Маргарита тоже целительница и принимает в соседнем кабинете милиционера.

Самым сложным во всём этом для Вали оказалось притереться к Маргарите. В поликлиниках и министерстве было проще, оформляла трудовую книжку, получала от кастелянши белый халат, а дальше только ты и очередь, только ты и чужая боль. А здесь получалось, что она, хоть и платит, всё равно в гостях у Маргариты, и та подчёркивает это каждым штрихом.

Валю тошнило от Маргаритиных духов, от её кривляющегося, как у Елены Соловей, голоса, которым то заигрывала с пациентами из очереди, то визгливо срывалась на перепуганных старух. Но пути назад не было, конвейер запустился.