«И травы сухорукий звон» («Я по лесенке приставной…», 1922). Эпитет сухорукий мотивирован ассоциирующимися с травой словесными образами: сухая трава и трава щекочет (они отыгрываются в строках «Сеновала древний хаос / Защекочет, запорошит»). Поскольку трава может щекотать, она метафорически обладает рукой – так возникает образ сухорукой травы, где сухо- приходит от сеновала (сухой травы) и в то же время подкрепляется принятым в языке обозначением парализованной конечности (сухая рука, сухорукость).

«Узловатых дней колена / Нужно флейтою связать» («Век», 1922). В этом примере переплетаются элементы целого ряда коллокаций. Прежде всего, семантически соотнесены прилагательное узловатый и существительное колена – см. фраземы узловатые суставы, узловатые руки, ноги, пальцы и т. п. На этот ряд накладывается выражение колено флейты (элементы которого также разносятся в смысловом плане) и колено как музыкальный термин. Близость глагола связать и прилагательного узловатый заставляет вспомнить и такое выражение, как связать в узел, его привлечение семантизирует прилагательное (как будто признак, которым обладают дни, можно усилить, довести до завершения благодаря действию флейты). Наконец, нельзя не обратить внимание на то, что слово колено употреблено в значении ‘разветвление рода, родословного генеалогического древа’ (этот факт не перечеркивает вышеизложенные наблюдения в силу фиксированности названных выше языковых конструкций). Колена дней, соответственно, могут пониматься по модели колено рода[77].