И еще я вижу людей, которых никогда прежде не встречала. Прабабушка Регина подбирает юбки и важно шествует горделивой походкой королевы, а рядом с ней неуклюже, как танцующий медведь, раскачивается испанец, мой прадедушка Элеутерио. Крупная Тетушка Фина грациозно танцует с щуплым парнишкой в прекрасном костюме charro; это, вне всяких сомнений, ее Пио. А это, должно быть, миниатюрная ведьма Мария Сабина, она танцует descalza[558] в своей рваной huípil[559]. И сеньор Венсес, muy galán[560] в высоком цилиндре и фраке, его кулак-кукла Джонни что-то громко поет тоненьким голоском. Красавец Энрике Арагон с заносчивой кинозвездой, очарованный ею, счастливый, проходит за спиной Джозефины Бейкер, танцующей шимми в банановой юбке. Прелестница из пустынных земель в шляпе из iguanas, которую некогда так сильно любил мой дедушка, танцует cumbia с женщиной, похитившей ее сердце, с непревзойденной певицей Панфилой, одетой в campesino белое платье. И Фидель Кастро расхаживает как мальчишка, держась за руки со своей несостоявшейся любовью, потрясающей Глэдис. И посмотрите, да это же босоногая Тонголеле исполняет таитянскую версию cumbia в леопардовом бикини! Разве она не очаровательна? Все, большие и маленькие, старые и молодые, живые и мертвые, воображаемые и реальные, быстро кружатся, высоко вскидывая ноги, в хороводе жизни.

– Лала!

На стул рядом со мной садится Папа, он смотрит на меня и качает головой:

– Все эти годы я хранил это для тебя, Лала. Но я старею. И скоро уйду.

– Куда это ты уйдешь? Ты только что пришел сюда.

– Не смейся надо мной, mija.

Папа дает мне в руку деревянную коробочку. Это счастливая коробочка для домино с выдвигающейся крышкой. Она такая легкая, словно в ней лежит мертвая птичка.

– Открой, это тебе, ну давай же.

Внутри, завернутые в голубую папиросную бумагу, лежат мои косички, те самые, из Керетаро. Вот только из них сделан конский хвост.

– Я попросил сделать это для тебя, – гордо говорит Папа.