Возможно, святые помогают, когда приходишь к ним со светлыми помыслами? Возможно.

Нельзя сказать, что всегда так удачно складывались мои проекты. Были и провалы, но эти проекты не были крупными. Если принять, что святые помогают, то, думаю, не надо их тревожить по пустякам. Слишком мощный инструмент! Некоторые студенты приходят к мощам Ксении Петербургской на Смоленское кладбище, чтобы попросить помочь на экзаменах. По мне – это чересчур мелко. Есть принцип в материалистической жизни, который можно перенести и в духовную – не размениваться по мелочам.

Но как понять, что важно, а что неважно в жизни? Эмоции – не помощники, могут в тактике захлестнуть. Наверное, интуиция даст более верный совет. Я в описанных в этой главе проектах прислушивался к шестому чувству, но на бегу, не вставая на паузу.

Цепочка удачных событий сложилась и в этот раз. Возможно, помощь Серафима Вырицкого стала решающей. Возможно, в целом патриотическая миссия «Любавича» понравилась Высшим силам. Или удача – просто следствие пожара, черной полосы, в предыдущем году.

Чередование марш-бросков и творческих пауз – искусство. В предпринимательских атаках стоит подумать и об обустройстве мирной жизни населения.

Чередование марш-бросков и творческих пауз – искусство. В предпринимательских атаках стоит подумать и об обустройстве мирной жизни населения.

Дед по отцовской линии (Письмо сыну, продолжение)

Дед по отцовской линии

(Письмо сыну, продолжение)

Постоянные усилия, а не сила или ум – вот ключ к раскрытию нашего потенциала.

Даня, привет!

Вот дошли руки продолжить тебе рассказ про предков. Теперь история моего деда, твоего прадеда, Михаила.

С папиной сестрой тетей Липой мы редко общаемся. Однажды она звонит, предлагает заехать: «Ты же интересовался судьбой предков. Я тут нашла интересную бумажку про моего отца Михаила. Думаю, тебе будет интересно».

Собираюсь, еду. По дороге пытаюсь собрать в голове все, что знаю про Михаила Федоровича. Немного. Папа редко вспоминал его, да и обычно коротко: «Сложные были отношения. Гневливый, с матерью ругался постоянно».

Такой получается контраст двух дедов. Дед по маме, Зельман – любимый «деда», весельчак, к которому я бежал играть после детского сада, с которым проводил школьные каникулы, который учил меня одним пальчиком бряцать собачий вальс и хитростям преферанса. И его уход я воспринял тяжело.

С дедом Михаилом я виделся один раз в жизни. В памяти осталась мрачная, тяжелая картинка. Мне было три года. Больной, лежащий старик. В комнате полумрак и медицинский запах. На столике рядом с тахтой склянки с лекарствами. Я весь в напряжении. Бабушка Клава меня подводит: «Поздоровайся с дедом». Я от страха молчу. «Скорее бы отпустили!» Он мне дарит пряник, гладит по голове и напутствует: «Вырастешь хорошим мальчиком». Бабушка поддакивает «хорошим-то хорошим, но здороваться не умеет», и разрешает уйти – меня сдувает в один миг. Вскоре его не стало. Мне даже не сообщили. Я о нем и не вспоминал.