«Вот, – думал он, – те нас грабили. До них грабили... И эти пришли за тем же...»

– Он ошибся. Казаки, памятуя о строгом наказе воеводы – коряков не обижать, – ничего с них не взяли. За несколько ножей да за котёл купили две упряжки оленей, мяса, вяленой рыбы и подались обратно, хотя Стешка рассчитывала, что они пойдут за Отласом.

– Чёрт его догонит! – безнадёжно махнул рукой Миронов.

– Сама вдогон пойду, коль вы боитесь.

– Поговори у меня! – жёстко отрезал Миронов, а ночью, взяв одну из упряжек, Стешка умелась. Её настигли, и Осип для острастки постегал ремнём.

– Володею нажалуюсь! – кричала она.

– И Володею твоему за самовольство мало не будет.

Всю дорогу до самого Анадыря с неё не спускали глаз. А из Анадыря с попутным обозом тотчас отправили в Якутск, сообщив воеводе, что Отласа отыскать не удалось.

30

Шли трудно, но спокойно. Лишь раз одного зазевавшегося юкагира порвал шатун. Насмерть порвать не успел: Отлас пристрелил его из пищали. С тех пор юкагира звали Дранкой. Прозвище, а оно выговаривалось легче по имени, данного отцом-матерью, прилипло к нему до конца дней.

Отласу лишь одно мешало: хвороба. Валила с ног, но он крепился. Пил чай и какие-то настои, которые давал Григорий. На одном из привалов Григорий окликнул Марьяну из темноты:

– Марьянушка! Потерял тебя – ищу повсюду.

– Куда ж я денусь от тебя, болезный ты мой! – ласково привлекла его Марьяна. – Я чо подумала щас, Гриня... Выбрать бы тут местечко да и остаться на веки вечные.

– В эдаком-то холоду?

– Живут же тут люди.

– Они родились тут. Пращуры их тут росли.

– Дак ведь и мы не из тёплых краёв. Не пропадём. Я рыбачить, охотиться буду. Ты – травы, корни всякие собирать.

– Слыхал я от коряк, туда, к восходу солнца, края благодатней. Всё там произрастает. И рыба кишмя кишит, и зверя всякого несчётно. Давай уж потерпим до тех мест.

– Ну, ино потерпим, – вздохнула Марьяна, подумав: «Мало ль что приключится, пока туда прибредём?..».