Но брести пришлось. У Отласа цель – пройти вдоль и поперёк эту ещё не хоженную русскими землю. И никакая сила его не остановит.

Пока без боёв шли. Но ратный человек в пути всегда стережётся. Не раз гибли беспечные. Даже сам Ермак Тимофеевич доверился обманчивой тишине. На каждом привале вокруг юрт расставляли нарты и трое караульных, ежечасно меняясь, не смыкали глаз.

И в эту вьюжную ночь расставили. За старшего был Архип Микитин. Знавал края здешние. Ходил ещё в первый поход с Лукой. С ним спокойнее было. Отлас бешеный, на руку скор. Застал на посту спящим Сёмку Галеева, прибил. И пригрозил всем прочим:

– Сей казачок соплив, зелен. А у кого сопли повымерзли – батогами бить буду. В походе мы. Вокруг недругов полно. Хотите живота по лени своей решиться?

И все юкагиры смотрят косо. Их можно понять: от дел увели, от родных очагов.

Всего сытней живут промышленные людишки, посланные Софонтием Макаровым. И работёнка у них – с пупа не сорвёшь: едят да едят. И оболоклись так, что никакой мороз не проймет.

Архип вслушался. Вроде под полозом снег скрипнул.

Затаился, настроил самопал. Со стороны казака не видно: вырыл яму в сугробе. В таких же скрадках Матвей Прибылов, гибкий, как змей, отчаянной смелости мужик, Евдоким Шутов. Тот колода колодой, но уж во многих стычках бывал. Рука не дрогнет. Отлас дал наказ престрогий: «Какой шум услышите – ждите малость. А как соберутся кучно – палите».

Скрип повторился, стал отчётливей. Стало быть, на многих нартах подъехали. Надо бы казаков потревожить, да может, тревога напрасная? «Подожду», – решил Архип, до рези в глазах вглядываясь в темь. Вот одна тень мелькнула, другая. Оленей где-то неподалёку оставили. Ага, вон уж с десяток их! Крадутся, стало быть, пришли не с добром. Вон и с той стороны подбираются. Там Митюха, он не сплошает.

Почти одновременно раздались три оглушительных в ночи выстрела. Сверкнули огненные вспышки, раздался истошный вой. Кто-то из наступавших остался лежать в снегу. Все прочие – поди разберись, сколько их было, – бросились с визгом врассыпную. Лагерь проснулся, загудел.

Первым выскочил из своей юрты Отлас, пальнул вслед убегающим из пистоли. Наступавшие, вскочив в нарты, ускакали куда-то в ночь.

– Теперь их ищи-свищи, – усмехнулся Отлас, с фонарём обходя лагерь.

Раненых было пятеро. Подобрали, приволокли к только что разведённому костру, мёртвых оставили лежать, где пали.

Григорий допрашивал пожилого, видимо, не из простых, коряка:

– Пошто напали?

Тот, пересиливая боль – в грудь был ранен – и пряча злобу в глазах, с лукавой кротостью отвечал: