Ему хочется верить, что она жива, но он чувствует, что, скорее всего, это не так. По какой-то причине они не допрашивают его в полную силу. Несколько бессонных ночей на конвейере и побои — не в счет. Они не применяли к нему пыток. Охранники дали ему понять, что он пока еще легко отделался. Они намекали ему на то, что происходит в подвалах: «Там тебя пропустят через мясорубку», «Ты знаешь, что такое стоячий карцер? Тебе очень повезет, если ты этого так и не узнаешь».

«Постарайся не думать, что могло происходить до того, как она умерла. Она умерла, и для нее все кончилось». Но если бы не он, Бродская вообще не имела бы отношения к этому делу. Он попросил ее сделать биопсию, и она согласилась. А после — ампутация.

«Операцию проведет доктор Бродская, Юра. Она хороший врач. Ты ее видел, это она брала у тебя биопсию. Помнишь, у нее волосы собраны в узел на затылке, и она носит очки». — «Она мне не нравится. Папа сказал, она еврейка».

— Она была хорошим хирургом, — говорит Андрей.

Лицо Волкова перекашивается. Он наклоняется вперед, высоко поднимает папку и с размаху бьет ею по столу.

— Не думай, что я стану тебя защищать! — орет он.

На лбу у Волкова выступает пот. Он бы хотел, чтобы все они умерли, потому что его сын умирает. Андрей его понимает.

— Это Бродская предложила ампутацию, — говорит Волков. — Она и тебя убедила.

Он предлагает Андрею путь к отступлению. Или только делает вид, чтобы Андрей ухватился за этот шанс и сам себя предал?

— Это был единственный возможный способ лечения, — произносит Андрей. — Любой другой хирург принял бы то же решение.

— Лечение? Эту бойню ты называешь «лечением»? Мой сын из-за этого умирает.

По краям поля зрения Андрея сгущается чернота. Прямо перед собой он пока видит свет. Он все еще видит лицо Волкова и слышит его голос. Делает глубокий медленный вдох. Он не собирается падать в обморок. Надо бы низко опустить голову, но Волков может счесть это признанием вины.

— Я слышал об этом. Простите, мне очень жаль.

— Жаль? За что ты извиняешься, если ни в чем не виноват?

— Я не в этом смысле.

Голос Волкова двоится эхом.

— Я доверял тебе. Я тебя выбрал.

— Мы сделали все, что могли. Иногда этого недостаточно.

— Я доверял тебе. Лучше бы я убил его сам, прежде чем позволил вашим мясникам приблизиться к нему со своими ножами и пилами. Нужно было сразу забрать его домой. — После длительного молчания Волков тихо произносит: — Он был идеальным.

Пухлые пальчики, которые Волков щекотал, когда Юра был младенцем. Розовые после купания маленькие ножки, пинающие воздух. Волков заходит, отпускает няню, берет ребенка и подбрасывает его на коленке. Он такой сильный! Малыш смеется вместе с папой. Идеально!