Андрей глубоко вздыхает. Слышит, как вздох эхом отдается в комнате, но сдержать его не может. Ему нужно взять себя в руки. Он должен быть таким же сильным, как Волков.

— Так в этом же и смысл, — говорит он, — выглядеть так, когда сидишь на Лубянке.

Волков вскидывает брови.

— Смысл, как вы его называете, в том, чтобы посмотреть, что останется, когда сорваны все маски, — отвечает он.

Волков опускает взгляд на папку, лежащую перед ним на столе, открывает ее и с сосредоточенным видом изучает верхний лист. Он чувствует себя абсолютно свободно. Но так и должно быть: в обстановке камер и допросов он как дома. «Они для него как для меня рентген и больничные койки, — думает Андрей. — Мы оба профессионалы. Я могу работать в любой больнице, он — в любой тюрьме».

Волков поднимает взгляд. Смотрит в глаза Андрею.

— Вы не были с нами откровенны, — говорит он без нажима.

Андрей не отвечает. Он чувствует резкий выброс адреналина в кровь, но заставляет себя сидеть неподвижно.

— Вам следовало рассказать нам о Бродской. Все равно все выйдет наружу, расскажете вы или нет. Пока мы с вами беседуем, весь заговор уже разоблачен. Вредители и террористические элементы выявлены благодаря бдительности народных дружинников.

Волков говорит торопливо и невыразительно, будто проговаривает положенный текст, но никаких эмоций в него не вкладывает. Андрея начинает знобить. Его руки, беспомощно висящие вдоль тела, наливаются свинцом. Если он заговорит, он приговорит сам себя, если промолчит, эффект будет тот же. Впервые его охватывает ужас. Врач внутри него наблюдает. Страх такого рода — не эмоция. Это вирус, проникающий в каждую клетку тела, пока ты пытаешься сохранить ясность мыслей. Он на Лубянке и, вполне возможно, никогда отсюда не выйдет. Ане пришлют официальную бумагу: «Приговорен к десяти годам одиночного заключения без права переписки». Иными словами, отведен в подвал Лубянки и убит выстрелом в затылок.

— Убийцы в белых халатах, — говорит Волков, глядя Андрею в лицо.

— Что?

«Молчи, дурак. Зачем ты ему отвечаешь?»

— Убийцы в белых халатах, — повторяет Волков, медленно и членораздельно. — Как вам такая формулировка?

Андрей чувствует, как шестеренки у него в голове проворачиваются вхолостую и не могут сцепиться.

— Вы умный человек, — говорит Волков, — и понимаете, о чем я. Мы только начинаем осознавать масштабы всего дела. — И он разводит руками — широкий жест, в котором сквозит бесконечная усталость. — На эти преступления обратили внимание на самом высшем уровне. Вы еще оцените весь смысл происходящего.