На страницах солдатских газет ярко отражается процесс уничтожения сложившейся иерархии в армии, девальвация понятий «воинская присяга», «воинская дисциплина», «обязательное исполнение приказов командиров» и других состоявшихся устоев жизни любой армии в военное время, в состоянии активных боевых действий. В новых реалиях сложно было разобраться не только нижним чинам, но и офицерам, значительная часть которых весьма болезненно воспринимала такие изменения.

Показательна в этом ряду Резолюция Трубачевского взвода 20-го Драгунского Финляндского полка от 17 ноября 2017 г. (стилистика документа сохранена полностью): «Все документы и приказы командира полка гражданина Гагарина, которому известно о Декрете (об уничтожении всех прав сословий) и продолжающему подписываться «князь Гагарин» /что служит явным документом гр. Гагарина, не признанием народного правительства крестьян, рабочих и солдат/ заявляем: все приказы и документы впредь подписанные князь Гагарин для нас недействительны. Шлем горячий привет Совету народных комиссаров честные руки которого ведут корабль народной республики смело и прямо через многочисленные рифы и пороги контрреволюций в тихую лазурную гавань социализма»[1656].

Офицеры в большинстве своем понимали, что в сложившейся ситуации какие-либо серьезные реформы в армии проводить недопустимо, и падение дисциплины воспринимали как катастрофу: «Доведем сначала войну до победного конца, спасем от погибели родину, а потом, в мирной обстановке, займемся остальными делами» [1657].

Дж. Санборн приводит данные о результатах опроса среди офицеров 8-й армии в начале марта 1917 г.: только 6 % офицеров поддержали введение новых отношений между солдатами и офицерами, только 7 % полагали, что офицеры должны заниматься политикой[1658].

Командиры пытаются «держать» ситуацию, однако ограничиваются констатацией фактов, фиксацией вопиющих в условиях военного времени действий. «Воцарившийся в головах и в речах хаос из обрывков революционных фраз, символов, клятв, обвинений и деклараций, а также немыслимые ранее «степени свободы» в отношении элементарных правил поведения на фронте и в боевой обстановке полностью дезориентировала не только солдатскую массу, но и офицеров военного времени и даже некоторых кадровых унтер-офицеров»[1659].

Для солдатской массы отныне не было авторитетов не только среди «своих» командиров, но и более высокого начальства. Так, 21 июня 1917 г. в действующую армию прибыл военный и морской министр Временного правительства А.Ф. Керенский, который в том числе, беседовал с делегациями частей, участвовавших в июньском наступлении. Солдаты отнеслись к его речам недружелюбно: «А.Ф. Керенского оплевали в гвар(дейском) гренадерском полку (полк от всего отказывается <…> попробовал уговаривать); а в 6(-й) Финл(яндской) дивизии вступили с ним в пререкания, грубо и нагло…»[1660].