— Ошибаетесь. У них, конечно, резкий запах, но это такой сорт мяса. В Австралии любят острое и всегда едят такие консервы…

Евтихис понюхал кусочек и положил его в рот.

— Тухлятина! — авторитетно заявил он.

Хитро, как истинный торгаш, он подмигнул Андонису: они, мол, вполне понимают друг друга, все это известные трюки, и не о чем больше разговаривать.

— Нет, нет, консервы превосходные!

— Да, братец, превосходные. Настоящая падаль!

— Ну вот, смотри! — И Андонис взял большой кусок мяса и на глазах у всех положил его в рот. Прожевал, преодолевая отвращение, и улыбнулся.

— Великолепные!

Этого Евтихис уже не мог перенести. Он с любопытством уставился на Андониса, потом понюхал мясо, лежавшее на тарелке, и спросил:

— Все они — такие великолепные?

— Не понимаю, неужели у вас так притупился вкус? Может быть, оттого, что последние дни вы ходили голодные?

— Он меня доконает! Вангелия, попробуй, пожалуйста, ты.

Вангелия не прикоснулась к консервам, она сказала, что ей не хочется есть. Молодчина. Она и виду не подала, что поверила Евтихису.

— Понюхай! Говорю тебе: воняет, как от дохлой кошки.

Андонис взял еще небольшой кусочек и опять разыграл целый спектакль. Мэри смотрела ему в рот. Почему его не тошнит? «Человек способен на все», — подумал Андонис и проглотил мясо с самым беспечным видом, как того требовали обстоятельства. Он ведь должен отстаивать до конца свои консервы. Отравление? Пустяки. «Меня не может погубить моя собственная вещь, то, что так дорого мне», — решил он, проглотив еще кусок. Он не выдаст ни себя, ни свой товар.

— Ты, братец, настоящее чудовище, — протянул Евтихис. — Пожалуй, ты и серную кислоту способен выпить.

— Вы заболеете, — испугалась Мэри.

— Ну, Евтихис, я думаю, ты теперь убедился, что я прав: самое надежное — открыть какое-нибудь промышленное предприятие. Торговля — это сплошной обман. Предложение и спрос, твердят тебе все, а сами выезжают на мошенничестве.

Евтихис внимательно слушал Андониса. Вот это человек! Он знает кучу вещей, а как здорово подвешен у него язык! Его даже отрава не берет. Ест ведь протухшее мясо!

— Скажи, Андонис, ты разбираешься в ткацком деле?