Мэри вернулась и, увидев записку на двери квартиры, растерялась: она не взяла с собой ключа. Она спросила Иорданиса, где ее муж. А как только заглянула в цех, Евтихис выставил ее вон — он не желал сейчас слушать ее болтовню. И Мэри осталась во дворе. Рядом с ней стояла черненькая девушка; Мэри вспомнила, что видела ее у себя на свадьбе.

— Ты не Эльпида случайно?

— Да. А что?

— Евтихис часто вспоминает тебя. Я хотела познакомиться с тобой…

Эльпида покраснела — ведь она разговаривает с женой Евтихиса, — и язык у нее буквально прилип к гортани.

— Ты тоже будешь здесь работать?

— Не знаю, Евтихис оставил мне записку: «Приходи в воскресенье в одиннадцать ко мне домой». Я и пришла.

— Кто ты ему? На свадьбу — так он говорил мне — он позвал только одного близкого человека, — это тебя. Вы что, родственники?

— Нет, — откровенно призналась Эльпида. — Мы знакомы много лет. Я вместе с ним торговала на улице.

— Только и всего?

— А что ж еще?

Мэри покачала головой, словно пытаясь прогнать какую-то назойливую мысль, и оглядела Эльпиду с ног до головы.

— Значит, ты будешь работать здесь?

— Не знаю, жду, пока меня вызовут.

Гул во дворе затих, как только из цеха открылась дверь. Женщина, заливаясь слезами, умоляла, чтобы ее приняли на работу. Из-за ее спины высунулась кислая физиономия Евтихиса, который терпеть не мог слез.

— Дня через два, через три… Прекрати наконец.

Женщина не отходила от двери. Оставив Эльпиду, Мэри поспешила к мужу. Шепотом она передала ему просьбу отца одолжить до вечера тысячу драхм — ему нечем заплатить проценты за долг в двести двадцать лир. Тут Евтихис не на шутку разошелся.

— Проваливай, — закричал он. — А старик пусть хоть повесится.

Мэри отскочила как ошпаренная. Во дворе она не могла найти себе места — все смотрели на нее широко раскрытыми от удивления глазами, после того как муж так грубо обошелся с ней. «Неужели это жена хозяина?» А комната ее по-прежнему была заперта… Евтихис поманил Фаниса, опять беседовавшего с Грипакисом. О чем они болтают столько времени? Да они успели стать чуть ли не друзьями… Фанис сплюнул — наверно, у него во рту скопилась горечь — и прошел в цех. Как только за ним закрылась дверь, во дворе опять поднялся гул.

— Мой друг Фанис, — представил его Евтихис Андонису.