Лишь после смерти монархини ее сын пожалел старика, произведя его в ноябре 1796 г. в тайные советники, а через три года Херасков получил Аннинскую ленту и шестьсот душ крестьян. Скончался Херасков при Александре I, в 1802 г. Гаврила Державин посвятил ему стихи:

Чего Херасков только не писал, отличаясь редкой плодовитостью: и поэмы, и романы, и басни, и сказки, и трагедии с комедиями, и даже «слезные драмы». Возможно, что он и остался бы в истории русской словесности как лучший поэт России, если бы не рождение Пушкина, создавшего, по выражению Ивана Тургенева, наш язык и нашу литературу. А потому довольно скоро Хераскова позабыли, ибо, как сказал Белинский, «Херасков был человек добрый, умный, благонамеренный и, по своему времени, отличный версификатор, но решительно не поэт».

Позабыли поэта, но не общественного и государственного деятеля, отдавшего полвека жизни Московскому университету. Разве можно запамятовать тот факт, что благодаря Хераскову был создан Благородный пансион, готовивший своих выпускников к продолжению учебы в университете. Находился он на Тверской улице (нынче здесь Центральный телеграф). Обстановка в пансионе очень напоминала ту, что царила в шляхетском корпусе, который окончил сам Херасков. Потому столько замечательных юношей училось в пансионе – Лермонтов, Жуковский, Грибоедов, Тютчев, Одоевский. Обязан Хераскову своим расцветом и университетский театр. Не зря мы вспомнили об этом удивительном человеке в связи с историей усадьбы на Тверской улице.

С 1799 г. владельцем усадьбы Хераскова становится генерал П.В. Мятлев; от того времени сохранились стены дома и частично – его первоначальная планировка. С 1807 г. усадьба перешла во владение графа Льва Кирилловича Разумовского, сына гетмана Разумовского.

О колоритной фигуре Разумовского рассказывает Михаил Пыляев:

«Родился Разумовский в 1757 году; в 1774 году он был зачислен в блестящее посольство князя Н.В. Репнина и вместе с ним отправился в Константинополь. По возвращении с Востока он поступил в Семеновский полк. В это время в полку он сделался одним из первых петербургских щеголей и ловеласов, но среди светских успехов своих он сумел сохранить свежесть и чистоту сердца.

И.И. Дмитриев рассказывает, что во время дежурств на петербургских гауптвахтах к нему то и дело приносили записочки на тонкой надушенной бумаге, видимо писанные женскими руками. Он спешил отвечать на них на заготовленной заранее, также красивой и щегольской бумаге. В Семеновском полку он дослужился до полковничьего чина и только в 1782 г. поступил генерал‑адъютантом к князю Потемкину. Отец сам спешил удалить сына из столицы. «Лев – первыя руки мот, – писал он к другому своему сыну, Андрею, – и часто мне своими беспутными и неумеренными издержками немалую скуку наводил».