За Дунаем он забыл свое столичное сибаритство и храбро дрался против турок и не прочь был покутить с товарищами, которые его все без памяти любили. Сперва он командовал Егерским полком под начальством Суворова, а потом был дежурным генералом при князе H.В. Репнине.

В 1791 г. он был под Мачином. За военные подвиги Разумовский был награжден орденом Святого Владимира 2‑го класса. В 1796 г. он подал по болезни в отставку и отправился за границу. Пропутешествовав несколько лет, он окончательно поселился в Москве. Отец отделил ему вместе с громадным малороссийским имением Карловкою можайские вотчины и Петровское‑Разумовское. В 1800 г. Лев Кириллович по делам и для свидания с родными отправился в Петербург. Едва успел он туда приехать, как получил высочайшее приказание немедля возвратиться в Москву.

Граф Лев Кириллович, по словам князя Вяземского, «был замечательная и особенно сочувственная личность. Он не оставил по себе следов ни на одном государственном поприще, но много в памяти знавших его. Он долго жил в Москве, на Тверской, в доме, купленном им у Мятловых (теперь принадлежит г. Шаблыкину – в нем помещается Английский клуб), и забавлял Москву своими праздниками, спектаклями, концертами и балами. Он был человек высокообразованный: любил книги, науки, художества, музыку, картины, ваяние. Едва ли не у него первого в Москве был зимний сад в доме. Это смешение природы с искусством придавало еще новую прелесть и разнообразие праздникам его.

Лев Кириллович был истинный тип благородного барина; наружность его была настоящего аристократа: он смотрел, мыслил, чувствовал и действовал как барин; росту он был высокого, лицо имел приятное, поступью очень строен, в обращении отличался необыкновенною вежливостью, простодушием и рыцарскою честью. Он был самый любезный говорун и часто отпускал живое, меткое забавное слово. Он несколько картавил, даже вечный насморк придавал речи его особенно привлекательный диапазон. Всей Москве известен был обтянутый светлой белизны покрывалом передок саней его, заложенных парою красивых коней, с высоким гайдуком на запятках. Всякому москвичу знакома была большая меховая муфта графа, которую он ловко и даже грациозно бросал в передней, входя в комнаты. Разумовского в обществе тогда называли Le Comte Léon[14]. Разумовский был близок с Карамзиным и в тесной связи с масонами. Он был масоном и глубоко верующим и ревностным христианином».

Если верить Пыляеву, то масонская история дома на Тверской продолжилась после покупки его Львом Разумовским. Но это масонство не представляло серьезной угрозы для государства. Об этом очень точно сказал Филипп Вигель: «Это многочисленное братство продолжает существовать в западных государствах без связи, без цели. Ложи не что иное, как трактиры, клубы, казино, и их названия напечатаны вместе в «Путеводителе по Европе» г. Рейхардта. Некоторая таинственность, небольшие затруднения при входе в них задорят любопытство; разнообразные обряды и мнимое повышение некоторое время бывают занимательны, и все оканчивается просто одною привычкой. У нас в России разогнанная толпа масонов рассеялась по клубам и кофейным домам, размножила число их и там, хотя не столь затейливо, предается прежним обычным забавам».