Амми берет Абру и бежит. Уже в поле оборачивается и кричит:
— Ты тоже иди!
— Ты тоже иди!
Я качаю головой.
Я качаю головой.
— Нет. Бегите. Скорей! — Если они придут и никого не окажется дома, они сожгут поле. Я поворачиваюсь и смотрю на дорогу. Тогда-то и вижу горящие факелы; их несут мужчины, которые пришли за мной.
— Нет. Бегите. Скорей! — Если они придут и никого не окажется дома, они сожгут поле. Я поворачиваюсь и смотрю на дорогу. Тогда-то и вижу горящие факелы; их несут мужчины, которые пришли за мной.
Я быстро поворачиваюсь и смотрю на амми. Абру ее тормозит. Ей бы еще две минуты, чтобы найти хорошее укрытие в траве… «Абдул, помоги нашей дочери спастись», — молю я. Потом наклоняюсь и поднимаю камни — сколько могу удержать в одной руке.
Я быстро поворачиваюсь и смотрю на амми. Абру ее тормозит. Ей бы еще две минуты, чтобы найти хорошее укрытие в траве… «Абдул, помоги нашей дочери спастись», — молю я. Потом наклоняюсь и поднимаю камни — сколько могу удержать в одной руке.
Я выпрямляюсь. Страх как рукой сняло. Факелы уже рядом, но в голове стучит одна лишь мысль.
Я выпрямляюсь. Страх как рукой сняло. Факелы уже рядом, но в голове стучит одна лишь мысль.
Я должна спасти дочь.
Я должна спасти дочь.
Сжав камни в руке, я выхожу навстречу тем, кто пришел меня убить.
Сжав камни в руке, я выхожу навстречу тем, кто пришел меня убить.
Глава тридцать пятая
Глава тридцать пятая
Смите было не по себе. Она хотела попросить Мохана ехать помедленнее и не гнать на поворотах, но они и так уже опаздывали в Бирвад. Отправив репортаж, она уснула и проснулась лишь через два часа с бешено бьющимся сердцем. Она не сомневалась, что Мине грозит беда. Мохан не смог ее успокоить.
— Смита, не волнуйся, йар, — сказал он, поняв все без слов. — Ты зря переживаешь.
йар