В центре круга она остановилась. На долю секунды в трепещущем свете факелов ей почудилось, что она увидела большое окровавленное животное, которое охотники забили забавы ради. И все же она сразу поняла, что это Мина. Мина. Перед глазами пронеслись картины: Говинд подходит к ним накануне заседания и оскорбляет сестру; агрессивная толпа ликует, бьет в барабаны у здания суда, и каждый удар звучит как угроза; Мина просит проводить ее домой, не дожидаясь вечера. Она знала. А Смита отказалась — почему? Хотела скорее отправить заметку? Несчастную заметку?

Смита подняла голову к темному небу и закричала. Протяжный бесконечный крик черной лентой взвился к небесам. Краем глаза она увидела мужчину, пинавшего тело ногой; он замер, и она узнала Говинда. Тот растерянно уставился на нее. В тусклом свете он выглядел чудовищно, но Смита не испугалась; она пришла в ярость. Бросилась на него и стала бить руками, колотить по лицу и груди. Почувствовала под ногтями что-то твердое и поняла, что расцарапала ему лицо. От неожиданности Говинд застыл, но потом очнулся, встрепенулся, схватил ее за запястья и отодвинул ее руки от своего лица. Раздался крик, и Мохан встал между ними.

— Кхабардаар[69]! — предупредил он. — Только тронь ее, и клянусь, тебе не поздоровится, ублюдок.

Позади забурлила толпа; несколько человек вышли вперед. Смита придвинулась к Мохану.

— Вы забыли, чутийя? — воскликнул Мохан и развернулся, чтобы все его слышали. — Эта женщина — американка. Тронете хоть волос на ее голове — и даже ваши продажные полицейские и судьи вас не защитят. Они пришлют сюда американские войска и перебьют вас всех до единого!

— У нас к ней нет претензий, сет, — крикнул кто-то. — Мы пришли разобраться с потаскухой. — Он указал на землю, где лежала Мина.

— Отойдите. Вы ее убили. Оставьте тело в покое! — закричала Смита. А когда увидела, что они не сдвинулись ни на шаг, подбежала к изуродованному телу и опустилась на землю. Она села на корточки и накрыла рукой безжизненное тело Мины, чтобы никто больше не мог пнуть его или кинуть в него камнем. В нос ударил тошнотворный запах свежей крови и раненой плоти.

— Диди, — голос был таким слабым, что Смита решила, будто ей почудилось. Но потом услышала хриплое дыхание Мины.

— Ты жива, — прошептала Смита; Мохан и Говинд стояли всего в паре шагов.

Губы Мины шевелились, но она не издавала ни звука. Смита наклонилась.

— Абру, — выдохнула Мина. — Она с амми. Прячется.

— Уходите, сахиб, — закричал Говинд. — У нас к вам нет претензий. Но мы не хотим, чтобы вы вмешивались в наши семейные дела.