– Ты не могла бы связаться с Аледом? – тихо спросила я.

Она ничуть не удивилась – ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Ты ведь ради этого приехала?

– Ну… да.

– Хм. Похоже, он тебе действительно нравится.

– Он лучший друг, что у меня когда-либо был, – сказала я, представляя, как жалко это прозвучало.

– Все это очень мило, но, боюсь, я ничем не могу тебе помочь, – вздохнула Кэрис.

Сердце у меня упало.

– Но почему?

– Просто… – Кэрис поежилась. – Эту часть моей жизни я оставила в прошлом. Я решила двигаться вперед. Все это больше меня не касается.

– Но он твой брат. Твоя семья.

– Семья ничего не значит, – сказала Кэрис таким тоном, что я сразу поняла: она искренне в это верит. – Никто не обязан любить свою семью. Мы не просили нас рожать.

– Но Алед хороший, он… Ему нужна помощь, а со мной он разговаривать не будет.

– Это не моя проблема! – ответила Кэрис, слегка повысив голос. Никто ничего не заметил – вокруг нас толпились люди, по станции металось эхо объявлений. – Я не могу вернуться, Фрэнсис. Я решила уйти и не оглядываться. В университете с Аледом ничего не случится, у него на роду было написано туда поступить. Поверь мне, я с ним выросла. Если кто и должен был заниматься сложной ученой мутью, то Алед. Да он там счастлив, как никогда в жизни.

И тут я поняла, что не верю ни единому ее слову. Алед говорил мне, что не хочет в университет. Тогда, летом. Он говорил, но никто его не слушал. И вот что из этого вышло. Когда я звонила ему в декабре, голос у него был такой, будто он хочет умереть.

– Все Письма к Февралю были адресованы тебе, – сказала я. – С самого начала. Еще когда ты жила дома, Алед записывал «Город Юниверс» в надежде, что ты узнаешь об этом и поговоришь с ним.

Кэрис ничего не ответила.

– Неужели тебе все равно?

– Конечно, нет, но…

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Пожалуйста, мне страшно.