Он принимается быстро ходить по кругу, чтобы согреться. Есть немного сгущенки, пара банок тушенки и бутылка рома. А воды кругом хватает. С этим в самолете можно продержаться несколько дней, но что-то ему подсказывает, что его не найдут. У спасателей сотни квадратных километров, которые нужно прочесать, заглядывая в тысячи укромных местечек. И тот пилот, что улетел, не заметив его, моментально вычеркнет из своего списка эту зону в стремлении обследовать другие, поиском пока не охваченные.

Отправляясь в путь, Гийоме заглядывал в недельный прогноз погоды. После снежной бури, что уже прошла, следуют три-четыре дня затишья. Значит, для самолетов, которые его ищут, открылось окно хорошей погоды. Возможно, еще какому-нибудь пилоту, участвующему в поиске, придет в голову выбрать среди десятков кратеров, долин, ложбин, плоскогорий и закутков лабиринта горной цепи именно кратер Бриллиантовый и спуститься над ним. И тогда его найдут. А если нет?

А если нет, то будет вот что: несколько дней хорошей погоды пройдут, ведь зима на пороге, а обычная для этой местности погода зимой – снегопады и снежные бури. И участвующие в спасательной операции самолеты застрянут, скорее всего, на аэродромах в Сантьяго и Мендосе. И даже если и вылетят – видимость будет нулевой. Зимой же плохая погода может длиться неделями, даже месяцами.

Снова воссоздает в памяти карту. Ему известно, что самая высокая часть горной цепи уже за спиной и что сейчас он не больше чем километрах в шестидесяти от аргентинской равнины. Расстояние не чрезмерное, но, чтобы пойти туда, нужно преодолеть заградительный барьер гор. Самая невысокая из них – около четырех тысяч метров. И реализовать подобное восхождение, не владея навыками скалолазания, не имея веревок, специальных ботинок, точной карты маршрута, – немыслимо.

Анды людей не отдают.

Гийоме собирает продукты в небольшой рюкзак, туда же кладет спички, последнюю сигнальную ракету и спиртовку. Счастливая находка – завалявшийся в кармане кожанки карандашик. Им, нажимая на грифель изо всех сил, на фюзеляже он пишет записку – на случай, если самолет найдут: «Иду на восток». Рука дрожит. Холодно, пальцы окоченели. Добавляет еще несколько слов: «Прощайте все. Последней мыслью станет мысль о жене». При мысли о Ноэль все тело охватывает дрожь. Написать ее имя он не способен.

Он отправляется в путь, проваливаясь по колено при каждом шаге. По пояс. До пупа.

Продвигается он с огромным трудом, задыхаясь: воздух на этой высоте разреженный. За час прошел несколько сотен метров. Остановившись перевести дыхание, оглядывается и долго смотрит на свой самолет: тот лежит колесами вверх, наполовину занесенный снегом, с каждым часом все больше теряясь. Возникает искушение вернуться в свое убежище, но путь уже начат и должен быть продолжен. Он не прошел и километра, а уже выбился из сил.